На снимке Мария Дмитриевна (справа) в День Победы в белоглинском парке со своей тезкой и подругой Марией Сильченко.
Имя Мария в переводе означает «горькая». С женщинами, что носят это имя, мне недавно довелось познакомиться. коренные белоглинки, долгожительницы, наши постоянные подписчицы – Мария Семенихина и Мария Сильченко. Какие горькие у них судьбы! Впрочем, судьбы многих людей старшего поколения, тех, кого мы называем детьми войны, очень схожи.
— В голодные годы гражданской войны и после нее, как впоследствии рассказывал мне отец, всюду лютовали отряды продразверстки, — вспоминает Мария Семенихина. — Семья моих родителей, у которых были корова, четыре овечки и нас, детишек, четверо, относилась к потенциальным богатеям. Мама спрятала зерно кукурузы в бочки и заложили кирпичом. Но рьяные комиссары нашли, отца арестовали прямо в поле, а потом отправили в заключение под Ростов. Спасая отца, мама продала все, что возможно, собрала передачу и, взяв меня, младшую, поехала к нему. Встретились, вместе ели лепешки. Поскольку мама до этого долго голодала, то умерла от заворота кишок. Так и похоронили ее там. Меня везти назад было некому, и я осталась с отцом. Пятилетней девочкой я полгода вместе с ним находилась в тюрьме. Но именно это помогло ему самому не умереть там. Каждый день по 15-20 человек выносили на кладбище, голод был жуткий в целом по стране, а уж в местах заключения — тем более. А мне, малышке, каждый норовил кусочек сунуть. Жалели меня. Что-то и отцу доставалось. Когда мы вернулись в Белую Глину, сестры и брат очень ревновали меня к нему. Это чувство, переходящее и в более негативные эмоции, они пронесли через всю жизнь. Но я, как младшая, всегда старалась быть покорной, первая шла к ним, не помнила зла.
Отец женился повторно, мачеха невзлюбила чужих детей. Когда началась война, Марии было 12 лет. Брата забрали на фронт, а отца, как негодного к строевой – «в обоз». Мачеха сразу же выгнала падчерицу, и она скиталась из дома в дом по чужим людям.
— У меня были две родные тетки, папины сестры, жили у нас в соседях, но к себе не звали, — с горечью вспоминает Мария Дмитриевна. — У каждой было по несколько собственных детей, и голод был – как осудишь? Но потом все-таки одна из них взяла меня в свою семью. Когда прогнали фашистов из района, стали работать в поле. Вместе с нами, местными ребятишками, работали детдомовцы. В колхозе были женщины, дети и старики, техники никакой, одна прицепная молотилка. Мы вязали снопы и стаскивали их к ней. А еще нас привлекали к прополке посевов. Когда вернулся папа, он тоже устроился в колхоз, нам дали маленькую хатенку.
Что я запомнила? Вечную нужду и труд до изнеможения. Денег в колхозе не давали, купить было нечего. Я подрастала. Выручали подруги – давали иногда свои платья одеть вечером. Я пообещала себе, что буду обеспечивать себя сама. И после того, как отработала в колхозе 12 лет, завербовалась в Южно-Сахалинск, работала на рыбных промыслах, вышла замуж, родила дочку, потом вернулась. Супружество не заладилось, я осталась с ребенком одна. Потом снова завербовалась в Воркуту. Трудилась на стройке, потом – на железной дороге. Возвращалась, чтобы обнять дочку, и снова – на Камчатку. Там я повторно вышла замуж, дочку забрала. Проработала 15 лет, вышла на «северную пенсию» и вернулась, чтобы ухаживать за больным отцом. Он угасал на моих руках.
Теперь у Марии Дмитриевны здесь уже никого не осталось. Единственные родственники – двое внуков и правнучка – живут на Камчатке, но связь с ними непостоянная, а состояние их дел все больше вызывает тревогу. Несколько лет Мария Дмитриевна находится на социальном обслуживании в центре «Росток» и очень довольна, что есть такая служба. Многие вопросы решать ей самой теперь тяжело. А была помоложе – читала Псалтырь по усопшим, помогала людям, чем могла. Она и сейчас не остается в стороне от происходящего. Порой, получит районную газету, прочитает, не отходя от почтового ящика, а иной раз и всплакнет. Если призыв о помощи сиротам, семьям в трудной жизненной ситуации – никогда не остается в стороне, помогает деньгами, продуктами.
— Как вспомню свое детство, что мне довелось пережить, желание помочь возникает очень остро, — рассказывает она. — И если по состоянию здоровья не получается это сделать, очень переживаю.
Правнучка Марии Дмитриевны, очень похожая на нее, названа в ее честь. Так уж получилось, что у 12-летней девочки тоже очень горестная доля, и прабабушка, будучи сама в преклонных годах, пыталась помочь ей. Но теперь, кроме горячих молитв и глубоких сердечных переживаний, ей ничего больше не остается.
Но ведь и Богородица носила это имя. И у каждой Марии есть Небесная Заступница сильнее сильных. Так пусть все горести земные покроет небесная благодать, а тягостный сумрак ночи закончится вот таким цветущим весенним днем, как на этом фото.
Следующую историю – о Марии Сильченко – мы расскажем в одном из выпусков газеты.
С. ШЛЯПНИКОВА.
