Масштабы катастрофы до конца не осмыслены и по сей день. Но главное — помнить подвиг тех, кто ценой своей жизни, своего здоровья ликвидировал страшные последствия. Среди них были десятки наших земляков. До сего дня дожили только пятеро. С одним из них, жителем Белой Глины Владимиром Шивирдиновым, удалось встретиться и услышать правдивый рассказ о том времени, когда он был еще парнишкой, но проявил бесстрашие и настоящую отвагу.
— Я родился в хуторе Красный Партизан, что был раньше под Туркинским, — рассказал Владимир Васильевич. — Рос, учился, окончил школу. Через 4 дня после взрыва на «Маяке», о котором официальной информации не было никакой, я получил повестку из военкомата. Поезд мчал нас, новобранцев, на восток, а по пути прицепляли все новые и новые вагоны с ребятами из Северного Кавказа. И вот позади седой Урал с его величавыми сопками, впереди — вековая тайга. На все вопросы сопровождавшие нас отвечали уклончиво. Наша часть располагалась в г. Озерске, в 18 километрах от самого «Маяка». Некоторые сослуживцы умерли здесь еще до принятия присяги от сильных головных болей и общего недомогания, в том числе земляки из Темрюка и Ейска.
Сначала была «учебка», мне определили воинскую профессию пулеметчика и тяжелый РПД стал привычным на плечах. Потом лучших в дивизии отобрали в школу сержантского состава. Попал туда и я. Год готовили нас в качестве командиров химизированных отделений.
Территория завода была огорожена пятикратно колючей проволокой. Наша задача заключалась в охране объекта. Службу несли по несколько часов в сутки под излучающими радиацию трубами, за двухметровой толщей свинца. Я был старшиной отделения, под моим командованием — рота специального назначения, 150 человеческих жизней. Сопровождали грузы, после чего были сильные головные боли, перед глазами — круги, а из носа шла кровь. Приходилось не раз тушить лесные пожары на зараженной радиацией территории.
Становится страшно, когда горит тайга. В дыму ничего не видно, все вокруг пылает: мох, кустарники, деревья. Дышать нечем, воздуха не хватает, а надо выполнять поставленную задачу. А тут еще «мешали» противогаз и прорезиненный спецкостюм. Я видел, как товарищи валились с ног, как их долго рвало кровью. Потом нам впишут в документы, что окружающая радиация была 40 рентген. Но теперь известно, что мертвое озеро Карачай, куда сливались все производственные и радиационные отходы с завода, содержало радиации в разы больше чернобыльской. С показаниями индивидуальных дозиметров нас никто не знакомил. А в случае, когда становилось совсем плохо, просто переводили на другой участок, где предположительно было меньше рентген. Но где там было меньше?! Даже машины, возившие грунт с «большой земли» (за территорией завода) для засыпки котлована на месте взрыва и в конце смены проверяемые дозиметрами, «звенели» и «светились». Их бросали в тайге, а водители получали новые. Был свидетелем того, как американский самолет-шпион пытался проникнуть на территорию объекта, которую с воздуха охраняли ракетчики. Несколько раз они стреляли по нему, но попасть не могли. Тогда послали наш самолет-перехватчик. По переданным им координатам попали в наш, а американский самолет разбило взрывной волной. Летчику-шпиону удалось приземлиться на парашюте. Было это 1 мая, мы как раз собирались на демонстрацию.
Прослужил Владимир Васильевич четыре года. По возвращении домой, наделенный поистине богатырским здоровьем, еще 47 лет честно трудился на различных производственных предприятиях района электриком. Женился, вместе с супругой 40 лет живут в Белой Глине. Две прекрасных дочери — их достойное продолжение, имеют свои семьи, детей. Даже за начислением пенсии Владимир Шивирдинов обратился, когда миновал шестидесятилетний рубеж. Узнал, что положено было ему, как ликвидатору, получать пенсионную выплату с 50 лет. В целом работал после наступления положенного «заслуженного бессрочного отпуска» еще 12 лет!
Однако, около 15 последних лет — на второй группе инвалидности, как и другой «маяковец», с которым поддерживает отношения, житель Новопавловки Петр Усатый. Владимир Оберной из Успенской перенес тяжелую болезнь, лечился в Москве, в научно-исследовательском институте. А многих уже просто нет в живых. Вечная память всем, кто защитил нас от страшного радиационного зла.
С. ШЛЯПНИКОВА.