Автор письма — Радий Шуклинов, житель п. Семеноводческого. Материал, предоставленный им, оказался крайне интересным и очень значимым для истории нашего района. Мы публикуем его целиком с небольшими уточнениями.
НЕРАВНЫЙ БОЙ
31 июля 1942 года в окрестностях зерносовхоза «Белоглинский» стояла невыносимая жара. Жители были предупреждены о наступлении немцев со стороны Ростова-на-Дону и спешно готовили укрытия, рыли землянки и накрывали их чем придется. За поселком Центральным, состоявшем всего из 22 домиков и хатенок, в северной стороне на неубранном пшеничном поле заняла оборону рота наших бойцов численностью чуть более ста человек.
Вдруг летнюю тишину над поселком нарушил отдаленный ровный гул в небе. Немецкий самолет-разведчик Focke-Wulf 189, прозванный нашими солдатами «рамой» за свой характерный вид, медленно кружил над линией обороны. Проведя фотосъемку, неспеша улетел восвояси. Вновь наступила тягостная тишина, сопровождаемая стрекотом кузнечиков и жужжанием мух…
Через два часа, надрывно гудя, прилетел немецкий пикирующий бомбардировщик Junkers и сбросил по две бомбы на наши противотанковые орудия — «сорокапятки», замаскированные в лесополосах с северной и южной стороны, недалеко от въезда в поселок. С истошным воем бомбы упали и взорвались в 30-40 метрах от пушек, убив оба расчета, каждый из которых состоял из пяти бойцов. Это были первые павшие красноармейцы на подступах к Белой Глине.
Вскоре со стороны Среднего Егорлыка показались немецкие танки с автоматчиками на башнях. Казалось, что они буквально мчались на наши позиции, поднимая клубы серой пыли.
Бой был неравным. У наших солдат, вооруженных в основном винтовками, не было даже противотанковых гранат. Танки вертели «пятаки» на окопах, немецкие автоматчики расстреливали наших бойцов длинными очередями. Несмотря на многократный перевес сил, красноармейцы продолжали яростно сражаться, и бой затих только к вечеру. В это время в поселке горели постройки, ревели коровы, визжали свиньи, в разные стороны с криком разбегалась домашняя птица, а мы прятались в своих земляных укрытиях, не ведая, что нас всех ждет в ближайшее время…
ВСТРЕЧА С ВРАГОМ
На следующее утро я, стоя на крыльце дома, с детским любопытством глазел на черное пожарище – полыхала мастерская и, словно громадные свечи, догорали столбы зернохранилища.
— Сядь на место! А то немцы убьют, — беспокойно одергивала меня мать.
К полудню над землянками селян стали ходить немецкие солдаты. Они искали наших солдат, выкрикивая: «Рус! Зольдат есть? Виходи!..». Убедившись, что среди местных жителей никто из бойцов не прячется, фрицы занялись поиском провианта.
День стоял жаркий и душный. Горечь во рту от гари пожарищ никому не давала покоя. Мы с грудным братом Васей постоянно просили у мамы пить. Тут к нашей землянке подошли немцы. Мать взяла кружку и знаками попросила у них воды для нас. Немец достал флягу и, заметив в нашем убежище коробок с куриными яйцами, сказал: «Матка! Яйки!».
Мама отдала короб, а они в ответ наполнили наш двухлитровый кувшин водой.
Солдаты ушли, мы наконец-то утолили мучительную жажду и немного успокоились.
Вдруг услышали грохот! На нашу землянку медленно надвигался громадный немецкий танк. Мама выскочила на улицу, встала во весь рост с Васей на руках и закричала: «Куды тэбэ чорты нэсуть! Шоб тоби глазищи повылазылы!». В десяти метрах танк круто повернул в обратную сторону, отчего в нашем укрытии на мою голову посыпалась земля.
МАЛЬЧИШЕСКИЙ ПОДВИГ
В начале улицы, где расположился штаб немцев, с северной стороны крайнего дома находились более 30-ти пленных и раненных красноармейцев. Трое суток фашисты мучили их голодом и жаждой. Узнав об этом, 14-летние подростки Георгий Рыжкин и Дмитрий Шкилев, рискуя жизнью, скрываясь за дымом догоравших сараев, стали носить пленным воду.
От дымовой завесы до наших бойцов ребят отделяли 50 метров. К счастью, часовой часто уходил по другую сторону дома, и мальчишки пользовались этим моментом длиною в 10-15 секунд: рывок через дорогу — и передавали воду нашим солдатам. Каждый из них был в этот момент родным…
Охранник, услышав шумок, зычно окрикнул: «Молчать!». Но как только он уходил на другую сторону, ребята пулей скрывались за дымом и повторяли свои дерзкие вылазки, сделав столько ходок, сколько было возможно. А утром они вновь пришли к этому дому с водой, но наших бойцов уже не было — их увели на расстрел…
ПОХОРОНЫ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ
Ночью селяне слышали стрекот автоматных очередей в километре от поселка. Сельские смельчаки в обход лесополос пошли на то место и нашли убитых красноармейцев. Вернувшись, они рассказали моему деду Кузьме Табаеву об увиденном и где находится это место. Кузьма Федорович был уже стариком и его не взяли на фронт. Он остался в поселке старшим по хозяйству — был завхозом и конюхом.
Узнав, что наших солдат расстреляли и они лежат в посадке не погребенные, дед решил: «Пойду к коменданту и попрошу разрешения их похоронить. Будь что будет!».
У входа в комендатуру часовой скомандовал: «Hande hoch!». Дедушка стал на колени и поднял руки. В этот момент на крыльцо вышли два офицера в очках.
— Господин комендант, разрешите похоронить убитых бойцов, — обратился к ним дед.
Переводчик перевел просьбу, и тот согласился.
Часовой подошел к деду, ощупал вокруг пояса карманы, убедился, что при нем нет оружия или взрывчатки, и указал рукой: «Gain! Иди…»
Время было за полдень. Дедушка сколотил двое носилок, попросил Гришу и Диму сообщить всем ребятам постарше с восходом солнца собраться у воловни. К удивлению дедушки, мальчишек пришло больше, чем он ожидал.
Дед запряг волов в телегу с откидным бортом, наполнил две большие фляги водой, напоил скотину, и все вместе поехали на место гибели наших бойцов. На месте захоронения дедушка сделал разметку колышками шириною около 3-х метров и вымерил приблизительную длину будущего погребения. Четверых ребят посильнее взял с собой в посадку, а остальные десять остались копать братскую могилу.
Выкопав большую траншею, ребята занялись приготовлением обеда. Через дорогу за лесополосой располагались наши огороды. Мальчишки накопали картошки, собрали помидоры и огурцы, из двух борон соорудили козлы, на которые подвесили два ведра, и на костре наварили картошки в мундирах.
В это время на поле боя дед со своими помощниками укладывали бойцов на телегу, а сильно изувеченные тела закапывали тут же в окопах. Стоял летний зной, мухи роем садились на трупы, а ветер разносил неприятный запах. Но парни не робели и в горьком молчании хоронили павших красноармейцев. К исходу дня собранные тела подвозили к главной могиле и укладывали по три в ряд, а сверху накрывали от мух травой.
Девять дней подряд продолжалась эта страшная мучительная работа. За это время в братской могиле было захоронено 54 бойца и почти столько же – на поле боя перед поселком. В завершение могилу аккуратно подровняли, а сверху положили девять прострелянных касок.
Мой дедушка был членом церковного совета и знал много обрядов. Из молодых акаций он сделал три креста, пояснив ребятам, что это дерево не боится сырости и долго не гниет, и на каждый ряд поставил по кресту. Вслух прочитал молитву о погребении убиенных воинов и все почтили память погибших красноармейцев минутой молчания. Потом кружком сели на траву и молча доели оставшийся обед…
ЧТОБЫ ПОМНИЛИ
В 1945 г. братскую могилу оградили металлической оградой и поставили обелиск. Позже здесь стали хоронить жителей поселения, и в настоящее время место погребения советских солдат, павших при обороне Белоглинского района, превратилось в ухоженное кладбище.
Ребят, которые летом 1942 г. вместе с моим дедом заложили его, уже нет в живых. Но мы – люди нынешнего старшего поколения – помним о них.
От имени старожилов поселка предлагаю администрации Центрального поселения установить у обелиска павшим красноармейцам памятную доску в честь смелого и благородного поступка наших земляков. Вот их имена и возраст, когда они совершили свой гражданский подвиг:
Табаев Кузьма Федорович – 65 лет, Шевелев Алексей – 16 лет, Лыткин Николай – 16 лет, Лыткин Алексей – 14 лет, Рыжкин Георгий – 15 лет, Сероусов Савелий – 15 лет, Кочин Григорий – 15 лет, Поздняков Николай – 14 лет, Шуклинов Николай – 14 лет, Артемов Георгий – 14 лет, Шиклев Дмитрий – 14 лет, Гальцов Дмитрий – 14 лет, Кочин Сергей – 13 лет, Михайленко Иван – 13 лет и Чуриков Петр – 13 лет.
Хочется, чтобы память об этих людях хранилась не только в сердцах тех, кто знал их при жизни, но и среди подрастающих поколений.
Р. ШУКЛИНОВ. п. Семеноводческий.
