Пусть маленькая капелька слезы ляжет в копилку памяти

История Белоглинского района 14.05.2012 11:46

Сегодня давайте скажем друг другу горькую правду: наступает время, когда слез становится все меньше и меньше, поскольку осязаемый образ Второй мировой войны уходит дальше и дальше, погружаясь в исторические категории и неизбывную давность. Неукротимое и безжалостное время лишает события воспоминаний непосредственных участников.
Через три года, когда человечество будет отмечать 70-летие окончания планетарной бойни, самому молодому ее участнику будет около 90. И это только те, кто захватил фронт лишь краешком своей юной жизни. Тех же, кто командовал ротами и выше, уже почти не осталось. Осознание этого остро ощутилось на торжественном приеме главы района Александра Коклина ветеранов и участников Великой Отечественной. Из планируемых семи десятков их было человек пятьдесят. И это грустно. Съехались они со всех поселений в белоглинский Дом культуры с фронтовыми наградами и без. Оживленные сидели за накрытыми столиками и слушали песни военных лет, которые с таким пронзительным чувством пели для них работники культуры, танцевали.
Приветствуя дорогих гостей, Александр Коклин, в частности, сказал:
— К сожалению, тех людей, которые помнят оккупацию района, все меньше. Поэтому хотелось бы обратиться к вам с просьбой: живите подольше и побольше рассказывайте правнукам о событиях далеких грозных сороковых…
Теплые слова людям, внесшим свой вклад в освобождение мира от коричневой чумы, говорили главы поселений, председатель районного совета ветеранов войны и труда Анатолий Костенко. Анатолий Сергеевич, остановившись на фактах освобождения Белой Глины, рассказал о тех, кто изгонял фашистов из нашего района, какие людские потери понесла белоглинская земля за годы войны.
— В районе не так уж много осталось ветеранов Второй мировой — всего 87, 14 вдов, мужья которых не вернулись с полей сражений, 200 женщин, мужья-фронтовики которых умерли от ран, болезней в мирное время и покоятся в родной земле. Я хотел бы сказать: «Не грустите. Что сделаешь, жизнь не остановилась, нам на смену придут другие».
Анатолий Сергеевич попросил поднять тост за погибших на фронте бойцов и тех, кто ушел в мир иной в послевоенные годы, и тех 3842 мирных жителя, жизни которых оборвались во время расстрела на 4 км в сторону Новопавловки.
— Они все смотрят на нас с неба. И пусть маленькая капелька слезы, зажженная свечка, букет цветов, теплое слово о тех, кого нет с нами рядом, лягут в копилку памяти, — обратился Анатолий Сергеевич к сидящим в зале.
От проникновенных воспоминаний из уст фронтовой медсестры Анны Морозовой о юном защитнике Родины, с которым свели их пути-дороги, защемило сердце:
— Воевали взрослые — это понятно. Но и дети воевали! Несовершеннолетние! На участке от Керчи до Темрюка к нам прибился 12-летний мальчик. Его звали Шуркой. Он имя свое как следует не выговаривал, а уже воевал. «Вы меня не прогоняйте! Мою мамку убили, папка погиб на фронте. И я не уйду!» — говорил он. Бойцам не удавалось снайпера снять, а Шурка попросил автомат и сделал это. К сожалению, фашисты его все-таки подкараулили и расправились. Его маленькая жизнь оборвалась. Я хочу, чтобы Шурку помянули!
Как водится, подняли бокалы за здравие присутствующих и тех, кто сложил головы в той страшной войне.
Организаторы праздника постарались — щедро накрыли столы с вкусным обедом — ароматной горячей гречкой с котлетой, пирожками с пылу, с жару, блинчиками с икрой, морским языком в кляре.
Из фронтовой судьбы каждого из ветеранов, как мозаика, складывается история всей войны. Ведь они — непосредственные ее участники. Мне очень захотелось пообщаться с некоторыми.
У 86-летнего Дмитрия Александровича Семьякова, последнего и единственного из оставшихся в живых ветерана из ст. Новолокинской, спросила, что для него означает победный май? Призван он был в действующую армию без семи дней в 17 лет.
— 2 мая 1945 года нашей 12-й отдельной особой бригадой взят Берлин. Этот день мне запомнился навсегда, потому что закончилась война. Мы были счастливы, что стали участниками этого сражения, — сказал бывший связист Семьяков.
Анну Позднякову призвали на фронт в 1943 году из Зимовников.
— В местной школе развернули госпиталь, расстелили солому и привозили сюда раненых. Страшновато было поначалу — кругом грязь, кровь, стоны. Мы с девчатами были в подчинении у строгого главного хирурга Рубена Сергеевича. Он не позволял нам даже присесть, — вспоминает старушка. Ей в декабре 2012 г. исполнится 90 лет! Но память не дает забыть те важные события.
Потом для молодой санитарочки были Таганрог, Макеевка, Крым, Польша.
— Переобмундировали нас в польскую форму и отправили в местный госпиталь. Русские обслуживали раненых поляков. Там, в Польше, и узнали о победе, — продолжает она.
В г. Люблине я видела фабрику смерти — барак на бараке. Печи, в которых сжигали людей, горы детской одежды… Жутко.
У 86-летнего казака Александра Решетняка поинтересовалась, что больше всего запомнилось ему на войне? Ведь отправили его туда, безусого паренька, в 17 лет.
— В апреле 1943 годы мы перешли на правый берег реки Одер. Протянули связь, но немецкие бомбардировщики порвали ее. А у нас имелись только противотанковые ружья, автоматы, гранаты. Фашисты решили сбросить наш десант в воды Одера. Пустили несколько десятков танков, но мы не в состоянии были поддержать артиллерию — связи-то нет. Тогда командир взвода спрашивает, кто из нас может плавать. Я вызвался — на речке вырос. Отдал документы, поплыл. Вражеские танки подошли к нашему десанту почти вплотную — уже осталось 200-250 м. В это время связь восстановили. Ударили по ним сорокопятки, «катюши». В течение получаса танковая атака захлебнулась в артиллерийском огне. Вызвал меня командир батальона в землянку, наградил медалью «За боевые заслуги». Налил полстакана водки, говорит «Пей!». Но я же мальчишка, алкоголя-то и не пробовал. А он говорит, дескать, представлял мою кандидатуру к ордену, да не пропустили — не комсомолец…
Бывший связист поведал этот эпизод из своей боевой биографии, наверное, в сотый раз. От него, по сути дела мальчишки, зависела судьба многих боевых товарищей. И он справился с поставленной задачей. А потом был штурм Берлина. 421-й пинский отдельный батальон связи, в котором служил Решетняк, поддерживал связью части, которые брали главный город Германии.
Командира отделения зенитно-пулеметного расчета гвардии сержанта Владимира Лагутина попросила вспомнить самые трудные эпизоды. Он тоже призывался в 1943-м, воевал по май 1945 года и демобилизовался только в 1950-м. Владимир Сергеевич говорил так, словно всматривался в прошлое:
— Сказали нам, необстрелянным призывникам: «Пишите домой, что идете на фронт». Село Пятихатки. Украина. Налет. Наш взвод на охране. Пулемет ДШК. Жарко. Горит все кругом. Товарища из Новопавловки Осадчего ранило (его нет уже в живых).
Земля мерзлая. Нужно копать для пулемета окопы. Выкопали до колена. Опять налет. Тяжело. Трудно. Нас всего четверо. Комвзвода предупреждает, что если мы сейчас не окопаемся, то тут и останемся. Хватило сил, окопались.
Будапешт. Главная переправа. Очень тяжело. Бой под озером Балатон. Нам по связи передают, что летит сто немецких самолетов. Я, мальчишка, вдруг вспоминаю: «А куда впадает Дунай?» Сто не сто, а десяток бомбардировщиков было. Отбились. С земли — артиллеристы, а мы — с понтонов пулеметами ДШК.
Глава попросил ветеранов рассказывать юным о войне, чтобы они никогда ее не забывали. Именно детская память очень цепкая. Мой отец, Григорий Михайлович, не попал на фронт по возрасту (с 1928 г.). Но после войны на границе с Эстонией участвовал в разгроме эстонских националистов, так называемых «зеленых братьев». В праздники он пел песни тех лет, которые аккуратным мелким почерком были записаны в армейском блокноте. Я, дитя послевоенных лет, выросла на них. И когда услышала в тот день из уст солистов знакомые мелодии, комок подкатил к горлу. Я вновь вспоминала отца в тот момент.
Ветераны в тот день посетили Мемориал павших, возложили красные гвоздики и сфотографировались на память у стелы.
Вечная память погибшим! Долгие лета живым!

О. ЧИСТЯКОВА.

Важные новости

Новости Белоглинского района

Объявления