Белоглинский паренек Витя Макаров рано остался без отца. Овдовевшая мать его в тяжелые тридцатые годы поднимала двух детей-подростков одна, а те, в свою очередь, сызмальства познали труд и житейские тяготы. А потом началась война…
Он закончил пятый класс, когда школу закрыли, и «образование» продолжилось на колхозных полях и фермах. Мужчины ушли на фронт, а женщины и дети взяли на свои плечи всю ответственность за продовольственную безопасность страны. Ему доводилось возить воду на быках и коровах в поле, на коллективном огороде выращивать овощи, которые в последующем сдавали для нужд армии. А еще все бывшие школьники вместе с учителями копали окопы во дворе собственной школы. Самые острые воспоминания остались у него о том, как фашисты зашли в село.
— Вместе с другими ребятами я убежал в колхозный сад, который часто выручал нас в голодное время, — рассказывает Виктор Афанасьевич. — Нашли себе пропитание, а потом упали между рядков отдыхать и смотрели в летнее небо. А там самолеты появились! С жутким ревом неслись они в нашу сторону и стали бомбить в районе железнодорожной станции и элеватора (он тогда был деревянным). Нам интересно. Шеи вытянули, смотрим, танки со свастикой идут. Со станции солдаты с бронепоезда в синих комбинезонах побежали в нашу сторону, а мы — вперед них, в камыши спасаться. Танки на большой скорости по саду летят за нами, все на своем пути сметают да еще пулеметным огнем поливают. Один из наших мальчишек — Петр Бабин — так и не успел подняться, растоптали его фашистские гусеницы.
Домчавшись до камышей, к хутору стали пробираться речкой. За постройками были окопы, мы туда и прыгнули. Там уже многие мирные жители спрятались. Один танк, не считаясь с препятствиями, прямо через окоп переехал, устремившись занять удобное положение для обстрела посадки, да возле ручья забуксовал. Фашисты повыгоняли людей из окопов и заставили откапывать машину.
Началась оккупация. Все заботливо выращенные овощи враги использовали в своих целях. А белоглинцы в это время, по словам В. Макарова, не работали — кормить захватчиков сошло бы за предательство. После освобождения Белой Глины подросшего Виктора взяли на работу прицепщиком: на уцелевших единичных тракторах ЧТЗ и С-80 надо было снова пахать и сеять.
— И жили тогда в бригаде, работали сутки напролет, — вспоминает он. — Рядом трудились мама Анастасия Павловна и сестра. В это же время началась подготовка ребят 1926-1928 годов рождения при доме обороны: изучали автомат, винтовку. А в ноябре 1944 года, едва мне исполнилось 17 лет, получил повестку.
Целый эшелон новобранцев из Краснодарского края доставили на Западную Украину. Когда на станции их построили в колонны и повели к военному городку, непонятно было, почему по периметру идут солдаты с автоматами. Оказалось, охраняли вновь прибывших от нападения бендеровцев. О том, что это за банда и как она зверствует в окрестностях, они узнали потом, по месту расположения части.
— Мы попали в роту автоматчиков, и каждый день были занятия по 10 часов. А через некоторое время взвесили каждого из нас, и стало ясно: такие солдаты долго не повоюют — все в дистрофиков превратились. Тогда учебные занятия сократили до 8 часов, а к пайке добавили 100 граммов белого хлеба, крошечный кусочек масла да какое-то питье. Каждое утро шли строем в лес, где проводились тренировки и учения. По нашему маршруту было место захоронения, где торчали из песка плохо прикопанные тела, руки и ноги. До сих пор не могу этот ужас без содрагания вспоминать, — делится пережитым ветеран. — Так продолжалось целых полгода. Наверное, готовили нас для возможной операции в Румынии и Италии, но эти страны сами капитулировали, увидев, что гитлеровской армии приходит конец. Вобщем, держали нас, молокососов, в резерве, и в боевых действиях поучаствовать так и не довелось. А в день победы, когда узнали о капитуляции Германии, все, конечно, радовались, но для нас тогда война только началась. Уже 12 мая всех подняли по тревоге. У каждого — собранный вещмешок, две гранаты и заряженный диск к автомату. Пешком отправились на зачистку окрестностей. Перед нами стояла задача выявлять и уничтожать фашистских прихвостней. В лесу находили их схроны. Землянка их представляла из себя углубление в земле, вместо двери — люк, а на нем — дерево. Ни за что не догадаешься, что это убежище. Со стороны поглядишь — совершенно ничего не заметишь.
В Прикарпатском военном округе — в предгорьях, лесах — наш земляк занимался сложной и рискованной военной работой. Семь раз ему доводилось ходить в рейды по тревоге. Затем всю роту забрали в отдельный инженерно-аэродромный батальон. Там бетонировали воронки, восстанавливали стратегический военный объект после разрушения. В 1947 г. Виктор Афанасьевич попал в учебный автобат. Будучи военным водителем, побывал в Румынии, Польше. Одно из памятных воспоминаний — музей Кутузова в польском городе Болиславце, называвшемся во время отторжения его Германией Бунцлау.
— Сколько веков прошло, а слава русского оружия через время, через различные политические режимы немеркнущей стояла. Мы приехали и увидели кусочек России, воспетый иностранцами, освобожденными от французов, — поведал он. — Запомнились слова полководца, выписанные на стене музея: «Дети мои! Солдаты русские! Я ухожу, но сердце мое остается с вами!..»
В общей сложности 7 лет и 1 месяц довелось служить Виктору Афанасьевичу. Долгое время его не считали фронтовиком. Только в 1989 году получил статус ветерана Второй мировой. Хотя в Западной Украине от рук бендеровцев погибло 50 тысяч советских солдат и 60 тысяч мирных жителей! Разве это не часть войны с фашистами была?!
Вернувшись на малую родину, он застал мать живущей в крошечной комнатушке, полученной от совхоза за труд. Когда-то родовой дом и амбар они перетащили в коммуну им. Сталина и жили до войны в общем бараке. Но перейдя на другую работу, она должна была оставить и тот угол. У самого Виктора Макарова после возвращения домой, как он сам говорит, не было ни кола, ни двора. Устроиться на работу водителем тоже не сразу получилось. Не гнушался никакой работы: и быков пас, и силос вручную грузил, а потом пошел помощником комбайнера, освоил технику и пять лет трудился за штурвалом в колхозе «Россия».
Через шесть лет после демобилизации женился. Ольга Афанасьевна была из многодетной семьи, где росли мал-мала девять ребятишек. Так что особого богатства и она не ведала. Материальных тягот хлебнули они вволю, но всю жизнь честно трудились, не роптали и домик небольшой выстроили собственными силами. Бывало и такое, что печку топили кукурузными кочерыжками, которые в достатке мог привезти после обмолота супруг. До сих пор пожилые люди живут без удобств, моются в тазике, туалет — во дворе, а печка фитильная за зиму «съедает» большую часть пенсии. Старенький «Запорожец» 23 года в эксплуатации — предмет бесконечной гордости.
— Я к нему бережно отношусь. Он у меня, как новенький, — заметил Виктор Афанасьевич.
Государственной поддержки ни на транспортное средство, ни на улучшение жилищных условий он ни разу не получал.
Детей Бог им не дал. Вся надежда на племянника Юру, которому оформили и социальное обслуживание за собой, и дом. Он затеял теперь большой ремонт. Надеются старички, что хоть какое-то время собственной ванной да теплым туалетом успеют попользоваться.
В их дворике — чистота и порядок. Как могут, следят за клумбочками и огородом. Без дела не сидят, хотя обоим уже по 85 лет и самочувствие не из лучших. Цветущий май поет о том, как этот мир прекрасен, и хочется до земли поклониться каждому ветерану за возможность жить в этом мире и радоваться детям, успехам, да просто вдоху и выдоху. Ведь их, фронтовиков, так мало осталось среди нас. И мы перед ними в неоплатном долгу.