Сейчас модно обсуждать, какие права имеем, какие бы надо иметь. Такие темы для рассуждений предлагаются даже детям школьного возраста. Но самое главное право у каждого, о котором, как правило, если и пишут, то только православные газеты, — право на жизнь. И никто, кроме мамы, не в силах защитить ребенка от разрешенного в нашей стране убийства — аборта. Правда, в большинстве случаев она же, мама, это убийство и инициирует…
Наш сегодняшний разговор с врачом-гинекологом Надеждой Степашкиной.
— Доктор, скажите, актуальна ли, по-Вашему, служба психологической поддержки пациенток при женской консультации? Ведь никто, по сути, не говорит им о кощунстве детоубийства, не пытается остановить их. Может, если бы они услышали ободряющее или вразумляющее слово, некоторые отказались бы от аборта?
— Психолог — это хорошо, но несбыточно. Гораздо актуальней для нас врачебные кадры. Мне 62 года, и я уже полгода работаю одна в женской консультации. Летом в помощь приняли доктора, тоже пенсионного возраста, но это не решает проблемы. В начале семидесятых годов мы работали на приеме вчетвером, было время проводить беседы, консультировать, а сейчас — поток. До десяти часов утра каждый день принимаю только беременных.
— А те, кто приходят сюда на аборт? Нет времени даже подумать, опомниться, когда все уже сделано?
— Почему? Думает каждая для себя в течение двух недель, пока готовится анализ на СПИД, без которого до операции не допустят. Я работаю гинекологом уже почти сорок лет, и главное, что изменилось за эти годы, — методики. Они ушли вперед, а доступность их по-прежнему недосягаема для большинства семей. Если раньше спираль стоила 50-100 рублей, то сейчас хорошая стоит 2,8 тыс. руб. Противозачаточные таблетки на месяц — 600 рублей, даже на барьерные методы не у всех есть средства.
— Но ведь и спирали, и таблетки действуют абортивно на маленьких сроках и, по сути, это тоже убийство, и пропагандировать это по совести нельзя.
— А что делать тем, кто не работает? Нищету плодить? Среди беременных 70% неработающих, да и мужья у многих не имеют постоянного дохода. Спрашиваю на приеме, как же обеспечивать ребенка будете, на что рассчитываете? Отвечают: «На родителей, на бабушку с дедушкой, у которых пенсии». Так рассуждает молодежь, а женщины среднего возраста, у которых беременность не первая, зачастую идут на аборт. Они реально оценивают ситуацию — обеспечить, выучить нескольких детей не под силу. Какое большое село Кулешовка, а ныне там стоит на учете всего две будущих мамочки. В Центральном стоят пустые дома, квартиры — когда такое было? Благо, что снизилось общее количество абортов. Среди несовершеннолетних в этом году нет ни одного, и то благо.
— Как же жить потом с грузом таким, с сознанием, что убила собственное дитя?
— Об этом подсознательно, отдают себе отчет или нет, думает каждая. Но и я, как врач, не могу взять на себя такую ответственность и посоветовать ей отказаться от аборта, рожать. А как она потом будет? Пусть сама оценивает свои возможности, сама принимает такое важное решение. Некоторым говорю, конечно. Например, сегодня пришла женщина — рубец после кесарева сечения. Беременность вторая, первому ребенку пять лет. Говорю: «Ну второго-то надо? Когда же, если не сейчас?». Соглашается и уходит, отказавшись от аборта.
— Как изменились так называемые «показания» к этой операции?
— Уже лет пять не делаем «по соцпоказаниям», оставляя решение и ответственность перед совестью за каждой самостоятельно. По медицинским показаниям — только в тех случаях, когда есть неопровержимые данные краевой генетической экспертизы об уродствах плода. На такое обследование направляем женщин из группы риска, и, если патология у будущего малыша выявлена, но излечима, — никто на прерывании настаивать не будет. Другой вопрос в том, что после того, как родить, надо еще и растить. Очень остро сейчас социальное неравенство. Многие болезненно переживают, если «у кого-то есть, а у меня нет». Очень унижает это «материальное несоответствие» детей, травмирует психику, ведет к протестным поступкам.
— Но ведь не в компьютерах же и плазменных телевизорах счастье. Скорее всего, эта психологическая зависимость человека от материальной составляющей в большей степени надумана самими же людьми, имеющими проблему. Ведь если поступать по совести и научиться довольствоваться малым, многое в собственной жизни незаметно меняется к лучшему.
— Не могу с этим не согласиться. Пример тому, как бездетные семьи после нескольких лет безуспешных попыток завести собственного ребенка усыновляют чужого, и вскоре жена беременеет, появляется и свой. На мой взгляд, это добрым людям, прошедшим «экзамен» на милосердие и великодушие, Бог дает просимое. На моей практике таких десяток примеров наберется! А те, кто злятся, сплетничают и скупые, никак ни чужого не обогреют, ни своего не заведут.
Должна измениться и позиция государства в этом вопросе. Без продуманной системной поддержки демографическую ситуацию к лучшему не изменить. Мой муж вырос в многодетной семье, девять детей у его матери было. Она трудилось техслужащей на двух работах, но получала все равно копейки, на содержание детей не хватало. В то время были круглосуточные детские сады, интернаты, и это было хорошей поддержкой для таких семей. Он рассказывал, что его забирали домой только на выходные. Он очень любил своих близких, вырос толковым человеком.
— Вы утверждаете, что абортов, действительно, стало меньше?
— Мы фиксируем только те случаи, когда срок беременности совсем небольшой (до 3 недель), и в условиях поликлиники делаем вакуум-аспирацию. В прошлом году за 9 месяцев таких вмешательств провели 69, в этом — 59. Но большинство женщин, решаясь на такой шаг, вне зависимости от срока, хотят ничего не видеть и не слышать и делают под наркозом в условиях стационара.
— Отключение сознания для того, чтобы не испытывать боли или угрызений совести хотя бы в самый страшный момент?
— Многие, действительно, сильно переживают. Плачут, и не от боли даже, а от душевных мук. Бывает так, что она хочет малыша, а муж и свекровь против. Одной муж даже сказал: «Оставишь — выгоню из дома». Люди живут, как потребители, боятся, что от лишнего рта снизится уровень достатка.
— Сильно изменилось сознание женщин за сорок лет Вашей практики?
— По-прежнему девушки хотят замуж, хотят иметь ребенка. Одного-то уж обязательно, нередко — и двух. Не каждая осуществляет свою мечту, и, как в прежние годы, когда «на десять девчонок по статистике девять ребят», рожают «для себя». Мужиков нормальных — дефицит! То в авариях гибнут, то в армии, то спиваются. Слышала, говорили по телевидению, что нигде в мире нет такой смертности среди мужчин до сорока лет, как у нас. Ну и что остается? Все бедные женщины тянут на себе, больше нет вариантов. Им еще в ноги поклониться надо, что берут все на себя, а их то и дело упрекают в эмансипации. Да никто бы на себя грузить не стал, если б было рядом надежное плечо. А его нет. Сложность еще и в том, что у некоторых в юности и выбор есть, а они все никак выбрать не могут. Везде пропагандируется образ богатого мачо, такой брутальный самец, непременно на машине. А где ее взять, если парнишка молодой, только жизнь начинает? Девочки ищут «принцев», а ребята от безделья уходят в подворотни, спиваются. Очень часто, проводя лекции в школах (а говорю тогда не по писанному, а от сердца), рассказываю девушкам, как опасны сексуальные приключения. Первый аборт заканчивается необратимым бесплодием у каждой пятой. Еще более опасна ранняя половая жизнь. От нее — инфекции, многие из которых протекают скрыто, а потом и бесплодие, и внематочные, и невынашивание. Ни для кого такой опыт не проходит даром. Задаю им компрометирующий вопрос: «У вас ведь теперь не модно быть девственницами?» — «Не-е-ет…» Ладно, хоть не соглашаются. Но по своим пациенткам вижу, что это не так, и обрушение нравственных норм очень пагубно сказывается и на здоровье.
— В чем же Вам видится выход? Что сделать в наших силах, чтобы изменить ситуацию к лучшему?
— Не знаю. Должна быть какая-то общественная инициатива. Например, дочка у меня живет в Архипо-Осиповке. Там местный священник попросил местных толстосумов скинуться. На эти средства был куплен инструмент, и дети теперь бесплатно занимаются при храме музыкой, пением, как в музыкальной школе. И внучка моя ходит, я очень рада. Знаю, там плохому не научат. Приюты, церковные школы — форм много, лишь бы суть была добрая, все было в поддержку семьи и материнства. Среди женщин, кто решился на рождение ребенка, несмотря на тяжелую жизненную ситуацию, может быть создано какое-то добровольное общество, возле которого могли бы аккумулироваться и средства жертвователей, и вещевая помощь имущих. Что для этого нужно? Да ничего! Только сердце, готовое прийти на помощь, и инициатива.
— Большое спасибо, Надежда Константиновна, за интересный разговор, за Ваше неравнодушие! Желаю здоровья и чистоты помыслов Вашим пациенткам!
Беседовала и записала
Наш сегодняшний разговор с врачом-гинекологом Надеждой Степашкиной.
— Доктор, скажите, актуальна ли, по-Вашему, служба психологической поддержки пациенток при женской консультации? Ведь никто, по сути, не говорит им о кощунстве детоубийства, не пытается остановить их. Может, если бы они услышали ободряющее или вразумляющее слово, некоторые отказались бы от аборта?
— Психолог — это хорошо, но несбыточно. Гораздо актуальней для нас врачебные кадры. Мне 62 года, и я уже полгода работаю одна в женской консультации. Летом в помощь приняли доктора, тоже пенсионного возраста, но это не решает проблемы. В начале семидесятых годов мы работали на приеме вчетвером, было время проводить беседы, консультировать, а сейчас — поток. До десяти часов утра каждый день принимаю только беременных.
— А те, кто приходят сюда на аборт? Нет времени даже подумать, опомниться, когда все уже сделано?
— Почему? Думает каждая для себя в течение двух недель, пока готовится анализ на СПИД, без которого до операции не допустят. Я работаю гинекологом уже почти сорок лет, и главное, что изменилось за эти годы, — методики. Они ушли вперед, а доступность их по-прежнему недосягаема для большинства семей. Если раньше спираль стоила 50-100 рублей, то сейчас хорошая стоит 2,8 тыс. руб. Противозачаточные таблетки на месяц — 600 рублей, даже на барьерные методы не у всех есть средства.
— Но ведь и спирали, и таблетки действуют абортивно на маленьких сроках и, по сути, это тоже убийство, и пропагандировать это по совести нельзя.
— А что делать тем, кто не работает? Нищету плодить? Среди беременных 70% неработающих, да и мужья у многих не имеют постоянного дохода. Спрашиваю на приеме, как же обеспечивать ребенка будете, на что рассчитываете? Отвечают: «На родителей, на бабушку с дедушкой, у которых пенсии». Так рассуждает молодежь, а женщины среднего возраста, у которых беременность не первая, зачастую идут на аборт. Они реально оценивают ситуацию — обеспечить, выучить нескольких детей не под силу. Какое большое село Кулешовка, а ныне там стоит на учете всего две будущих мамочки. В Центральном стоят пустые дома, квартиры — когда такое было? Благо, что снизилось общее количество абортов. Среди несовершеннолетних в этом году нет ни одного, и то благо.
— Как же жить потом с грузом таким, с сознанием, что убила собственное дитя?
— Об этом подсознательно, отдают себе отчет или нет, думает каждая. Но и я, как врач, не могу взять на себя такую ответственность и посоветовать ей отказаться от аборта, рожать. А как она потом будет? Пусть сама оценивает свои возможности, сама принимает такое важное решение. Некоторым говорю, конечно. Например, сегодня пришла женщина — рубец после кесарева сечения. Беременность вторая, первому ребенку пять лет. Говорю: «Ну второго-то надо? Когда же, если не сейчас?». Соглашается и уходит, отказавшись от аборта.
— Как изменились так называемые «показания» к этой операции?
— Уже лет пять не делаем «по соцпоказаниям», оставляя решение и ответственность перед совестью за каждой самостоятельно. По медицинским показаниям — только в тех случаях, когда есть неопровержимые данные краевой генетической экспертизы об уродствах плода. На такое обследование направляем женщин из группы риска, и, если патология у будущего малыша выявлена, но излечима, — никто на прерывании настаивать не будет. Другой вопрос в том, что после того, как родить, надо еще и растить. Очень остро сейчас социальное неравенство. Многие болезненно переживают, если «у кого-то есть, а у меня нет». Очень унижает это «материальное несоответствие» детей, травмирует психику, ведет к протестным поступкам.
— Но ведь не в компьютерах же и плазменных телевизорах счастье. Скорее всего, эта психологическая зависимость человека от материальной составляющей в большей степени надумана самими же людьми, имеющими проблему. Ведь если поступать по совести и научиться довольствоваться малым, многое в собственной жизни незаметно меняется к лучшему.
— Не могу с этим не согласиться. Пример тому, как бездетные семьи после нескольких лет безуспешных попыток завести собственного ребенка усыновляют чужого, и вскоре жена беременеет, появляется и свой. На мой взгляд, это добрым людям, прошедшим «экзамен» на милосердие и великодушие, Бог дает просимое. На моей практике таких десяток примеров наберется! А те, кто злятся, сплетничают и скупые, никак ни чужого не обогреют, ни своего не заведут.
Должна измениться и позиция государства в этом вопросе. Без продуманной системной поддержки демографическую ситуацию к лучшему не изменить. Мой муж вырос в многодетной семье, девять детей у его матери было. Она трудилось техслужащей на двух работах, но получала все равно копейки, на содержание детей не хватало. В то время были круглосуточные детские сады, интернаты, и это было хорошей поддержкой для таких семей. Он рассказывал, что его забирали домой только на выходные. Он очень любил своих близких, вырос толковым человеком.
— Вы утверждаете, что абортов, действительно, стало меньше?
— Мы фиксируем только те случаи, когда срок беременности совсем небольшой (до 3 недель), и в условиях поликлиники делаем вакуум-аспирацию. В прошлом году за 9 месяцев таких вмешательств провели 69, в этом — 59. Но большинство женщин, решаясь на такой шаг, вне зависимости от срока, хотят ничего не видеть и не слышать и делают под наркозом в условиях стационара.
— Отключение сознания для того, чтобы не испытывать боли или угрызений совести хотя бы в самый страшный момент?
— Многие, действительно, сильно переживают. Плачут, и не от боли даже, а от душевных мук. Бывает так, что она хочет малыша, а муж и свекровь против. Одной муж даже сказал: «Оставишь — выгоню из дома». Люди живут, как потребители, боятся, что от лишнего рта снизится уровень достатка.
— Сильно изменилось сознание женщин за сорок лет Вашей практики?
— По-прежнему девушки хотят замуж, хотят иметь ребенка. Одного-то уж обязательно, нередко — и двух. Не каждая осуществляет свою мечту, и, как в прежние годы, когда «на десять девчонок по статистике девять ребят», рожают «для себя». Мужиков нормальных — дефицит! То в авариях гибнут, то в армии, то спиваются. Слышала, говорили по телевидению, что нигде в мире нет такой смертности среди мужчин до сорока лет, как у нас. Ну и что остается? Все бедные женщины тянут на себе, больше нет вариантов. Им еще в ноги поклониться надо, что берут все на себя, а их то и дело упрекают в эмансипации. Да никто бы на себя грузить не стал, если б было рядом надежное плечо. А его нет. Сложность еще и в том, что у некоторых в юности и выбор есть, а они все никак выбрать не могут. Везде пропагандируется образ богатого мачо, такой брутальный самец, непременно на машине. А где ее взять, если парнишка молодой, только жизнь начинает? Девочки ищут «принцев», а ребята от безделья уходят в подворотни, спиваются. Очень часто, проводя лекции в школах (а говорю тогда не по писанному, а от сердца), рассказываю девушкам, как опасны сексуальные приключения. Первый аборт заканчивается необратимым бесплодием у каждой пятой. Еще более опасна ранняя половая жизнь. От нее — инфекции, многие из которых протекают скрыто, а потом и бесплодие, и внематочные, и невынашивание. Ни для кого такой опыт не проходит даром. Задаю им компрометирующий вопрос: «У вас ведь теперь не модно быть девственницами?» — «Не-е-ет…» Ладно, хоть не соглашаются. Но по своим пациенткам вижу, что это не так, и обрушение нравственных норм очень пагубно сказывается и на здоровье.
— В чем же Вам видится выход? Что сделать в наших силах, чтобы изменить ситуацию к лучшему?
— Не знаю. Должна быть какая-то общественная инициатива. Например, дочка у меня живет в Архипо-Осиповке. Там местный священник попросил местных толстосумов скинуться. На эти средства был куплен инструмент, и дети теперь бесплатно занимаются при храме музыкой, пением, как в музыкальной школе. И внучка моя ходит, я очень рада. Знаю, там плохому не научат. Приюты, церковные школы — форм много, лишь бы суть была добрая, все было в поддержку семьи и материнства. Среди женщин, кто решился на рождение ребенка, несмотря на тяжелую жизненную ситуацию, может быть создано какое-то добровольное общество, возле которого могли бы аккумулироваться и средства жертвователей, и вещевая помощь имущих. Что для этого нужно? Да ничего! Только сердце, готовое прийти на помощь, и инициатива.
— Большое спасибо, Надежда Константиновна, за интересный разговор, за Ваше неравнодушие! Желаю здоровья и чистоты помыслов Вашим пациенткам!
Беседовала и записала
С. ШЛЯПНИКОВА.
