Пятнадцать лет тому назад, в морозный заснеженный день января, когда отмечали Праздник Святого Богоявления и Крещения Господня, как и подобает православным христианам, в наше казачье общество пришел старый казак Михаил Любченко.
Для своих семидесяти лет он выглядел еще довольно моложаво, и его звонкий голос лихо заводил казачьи песни, звучавшие то веселой удалью, то глубокой печалью.
Михаил Степанович представляет старинный казачий род, далекие предки которого знали еще полковника Тараса Бульбу и гетмана Богдана Хмельницкого, поднимались с днепровских порогов войной против разбоя и засилия шляхты, присягали на верность русскому царю, в отблеске сечевых костров, за чаркой горилки, обнимались со светлейшим князем Григорием Потемкиным, окликая его казачьим прозвищем «Грыцько Нэчёса», пережили разорение Запорожской Сечи, учиненное матушкой-императрицей, но сохранили верность государству Российскому, за что стали именоваться «верными». Храбро дрались с турками в русско-турецкой войне в составе Черноморского казачьего войска и заслужили высочайшую милость — великий дар царицы — земли правобережья реки Кубани, о чем и сегодня напоминает сияющая золотом Грамота, ниспадающая из рук застывшей в бронзе императрицы в руки атаману Чепеге, отлитому на пьедестале памятника среди ее верных слуг в городском парке, в столице Кубани.
Эта грамота и сегодня сохранила свое правовое значение, хотя казачьи земли у казаков давно отняты в кровавом разбое великой смуты гражданской войны и коллективизации.
Тогда, с атаманом Чепегой, на просмоленных лодках они пришли в Тамань и расселились в диких местах, поросших кустарником и камышом, где выли волки и свирепствовала малярия. Обиходили эти земли, высушили болота, обустроили свои станицы и своими сторожевыми вышками надежно оградили южные границы России, положив конец разорению русских земель, учиняемых черкесами, замиряя их разбойничий пыл своей силой и мудростью.
РОДОВАЯ казачья память сохранила имя деда Михаила Степановича — Аксента Любку (таким было его казачье прозвище, ставшее его фамилией, изменившееся впоследствии на Любченко). Так его и звали в станице Старо-Корсунской, где в 1888 году родился отец Михаила Любченко — Степан Аксентьевич.
В родной станице Степану полюбилась хлопотливая, ласковая казачка Домна Логвиновна, с которой он обвенчался в белокаменной златоглавой церкви, построенной любовно казаками еще в годы становления станицы. Обласканные ее заботой и любовью, в хате Степана Аксентьевича увидели Божий свет его дети, с которыми пришла великая радость и надежда, так как на каждого казачонка полагался хороший земельный надел, что обещало благополучие казачьей семье…
Кроме земли и дозволения беспошлинного пользования охотой и рыбной ловлей, а в реках Кубани тогда, кроме окуня, карпа, леща, водилась еще и красная рыбица, блюда из которой обычно присутствовали на казачьем столе, казак другого довольствия за службу не имел и государству Российскому честно платил своим тяжелым воинским трудом, своей кровью и жизнью, о чем свидетельствуют благодарная народная память.
СЛУЖБА казака осуществлялась в четыре очереди, длившихся по пять лет. Первая очередь проходила в действующих воинских казачьих полках, защищая Отечество от постоянных притязаний то польской шляхты, то Османской империи, то папского престола, то революционной Франции…
Вторая очередь проходила на кордонах (на границе), и направлялась на пресечение кровавых опустошительных набегов горцев, у которых даже в народном эпосе восхваляются разбойничьи «подвиги».
Третья очередь службы проходила в родной станице, где казаки держали строгий порядок, и всякое ворье было презираемое в казачьей среде и боялось одного казачьего духа.
А четвертую очередь службы казак проходил в старшем возрасте, когда до конца своих дней был хранителем традиций и обычаев казачества и его слово встречалось всеобщим уважением.
Вся эта служба материально обеспечивалась из дохода казачьего подворья. И боевой конь, и холодное оружие, которые стоили очень дорого, и форменная одежда и обувка на весь срок службы. В родных станицах на всех казаков земли уже не хватало, и решением властей Кубанского Казачьего войска для этих станиц выделялись отруба.
Новые станицы стали носить имена родовых станиц с приставкой «ново». Так, появились Ново-Корсунская, Ново-Покровская, Ново-Ивановская, Ново-Павловская, Новолокинская, Низамаевская…
СЕМЬЯ Степана Аксентьевича поселилась в станице Ново-Корсунской, которая стала малой родиной для Михаила Степановича и его братьев: Василия и Ивана.
Из выделенного земельного надела своими силами семья обрабатывала 25 десятин. Остальные 100 десятин, находившихся в собственности казачьей семьи, передавались атаману станицы на общественное пользование.
Часть земель использовалась для устройства лугов и выпасов. Доход с другой части направлялся на помощь вдовам погибших на службе казаков, которых в станицах было очень много и которые пользовались всеобщим почтением, на помощь малоземельным казакам, на церковно-приходскую школу и на другие нужды общества.
Степан Аксентьевич служил казаком 111 Казачьего Уманского полка и состоял музыкантом духового оркестра, первым басом.
В годы Второй Отечественной войны 1914 года вместе со своим полком он побывал на белорусской земле, где старожилы, многие годы спустя, вспоминали с большой душевной теплотой громкую музыку оркестра и красивую удаль кубанских казаков.
Гражданская война жестоко утюжила станицу Ново-Корсунскую. Переходя из рук в руки, она истекала кровью станичников в запале бессудных расстрелов и репрессий, терпела бедствие от всякого рода реквизиций, смотрела на мир испуганными, голодными глазами казачат. Но этого Советской власти было мало и, дабы показать свою силу, она лишила станицу собственного имени, назвав ее уничтожающе — Плоская.
В. ЩЕРБИНА,
есаул Кавказского исторического полка имени фельдмаршала князя Григория Потемкина (Таврического), Кубанского казачьего войска, председатель совета стариков Белоглинского казачьего общества.

Прочитать материал в оригинале и посмотреть старинные фотографии вы можете на сайте shavel.jimdo.com.