В моих руках медаль с белой лентой «За спасение погибавших». Впервые вижу такую награду. Ее вручили кулешовцу Анатолию Турчиненко через полтора десятка лет после того, как он участвовал в ликвидации последствий на ЧАЭС. Рассматриваю черно-белую фотографию, на которой Анатолий Викторович в валенках, ватных штанах и фуфайке, шапке-ушанке на фоне заснеженного соснового леса.
— В ту зиму — декабрь-февраль 1986-1987 годов — стояли сильные морозы, до минус 40 градусов. Снег шел ежедневно, сугробы намело большие. Пока едешь 70 км из Новой Радчи на станцию или обратно в будке из фанеры на обычном грузовике, сосули вырастают на респираторе, — вспоминает мой собеседник. — Чем занимались на ЧАЭС? В первую неделю в подвале 3-го блока долбили бетон и грузили в самосвалы. Вот там и набрал положенную дозу радиации. А потом чистили от снега территорию, разбирали и вывозили со станции различное оборудование, разгружали склады от цемента. В поселке городского типа Полесское пилили вокруг школы фонившие деревья, меняли зараженные крыши на новые, вывозили заборы на могильники. Одним словом, все делали для того, чтобы обезопасить жизнь местному населению.
Анатолий кивком указывает на грамоту от председателя исполкома поселка и благодарность командования за то, что «в необычной, сложной обстановке уверенно прошел испытание на мужество и стойкость, проявил высокие морально-политические качества»:
— Вот что получил взамен потерянного здоровья.
— Вас предупреждали об опасности?
— Конечно. И все меры, какие в то время имелись, использовались. Ежедневно меняли «лепесточки», которыми предохраняли дыхательные пути; респираторы, как только меняли цвет; одежду, если зафонит; тщательно мылись после работы; все продукты привозили только с Кубани, ну и так далее. Да только дело в том, что радиацию нельзя увидеть и пощупать. Это некоторых и подвело. Один мужчина подобрал кусочек гранита, видимо, на память, и носил его в кармане. В результате отвезли в госпиталь, где и умер.
Немного помолчав, продолжил:
— В 30-километровой зоне отчуждения картина была жуткая. Едешь через опустевшую деревню, видишь — возле стога сено жует корова, а один бок у нее лысый. Белье на веревке, превратившееся в клочья, полощется на ветру. И ни ду-ши. Психологически страшно, особенно ясно все вспоминаю, когда вижу кадры из Японии…
Супруга Галина Федоровна включается в наш разговор:
— Когда Толю домой отпустили, в группе замены оказался односельчанин Николай Пищулин. Он тоже перед Родиной гражданский долг выполнял, потом последние 10 лет был прикован к постели. Полгода, как нет на свете. Алексею Крамаренко из Белой Глины уже царство небесное, а призывались вместе. Тут кому как повезло…
Возможно, Анатолию повезло больше других. И после командировки он продолжал работать механизатором, потом сторожем. В 50 лет оформился на пенсию по инвалидности. С супругой Галиной помогают единственному сыну и многодетному отцу (у него пятеро ребятишек мал мала меньше) воспитывать внуков. Со старшим 10-летним Виталиком в свободное время любит посидеть с удочкой. Анатолий смеется: «Если супруга отпустит». Небольшое хозяйство присмотра требует. По тому, как обихожен двор и все постройки, понимаю, что Турчиненко скучать не приходится, а в делах о болячках помнить некогда.