26 апреля – 25-я годовщина со дня аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Многие ликвидаторы чудовищных последствий катастрофы часто вспоминают о скорбной дате, знают мельчайшие подробности, как будто все произошло не 25 лет назад, а 25 месяцев. Да и можно ли забыть о том, что стало причиной собственного слабого здоровья, смерти близких и многих других поломанных судеб?!
Владимир Жихарев, коренной белоглинец, о ЧП в Чернобыле узнал, как и все, из новостей по телевизору и газетных сводок. Он сопереживал украинцам, но в то же время и представить себе не мог, что судьба приведет его к этой беде настолько близко.
Год минул со дня атомного взрыва. Люди понемногу оправились от шока. А в нашей тихой глубинке некоторые и вовсе могли позабыть о трагедии, если бы не военкомат. Он регулярно составлял списки солдат запаса и направлял молодых сильных мужчин на ликвидацию последствий аварии. Однажды извещение с требованием прибыть на призывной пункт с вещами пришло и в дом Жихаревых.
Татьяна Ивановна, жена Владимира Трофимовича, признается, что и представить себе не могла, куда уезжает муж. Знала, что на Украину в армию, больше не ведала ничего.
Настал день отъезда. Владимир Трофимович расцеловал дочерей Юлю и Светланку, утешил жену, сказав, что расстаются всего-то на месяц–полтора, и уехал. Дорога предстояла дальняя. Сначала прибыли на перевалочный пункт в ст. Динскую, затем поездом добирались до самого Киева, далее следовал Чернобыль. Часть, в которую привезли свежие силы со всего Краснодарского края, располагалась в селе Новая Радча. На следующий день после прибытия в расположение воинской части «бойцы невидимого фронта» получили распоряжение приступить к зачистке станции.
Как вспоминает Владимир Трофимович, смысл выполняемых работ ликвидаторам был сначала не совсем понятен. С маской — «лепестком» на лице — и ветошью в руках заходили в пустые помещения станции и вытирали стены, потолки и полы тряпкой. Время пребывания «санитаров» в боксах было строго регламентировано по времени. По окончании работы участников зачистки проверяли на количество принятой радиационной дозы. О том, насколько опасна радиация, ликвидаторы не совсем представляли. Первое время у рабочих не было спецодежды, а потому радиационную пыль собирали, что называется, себе за воротник. Последствия не заставили себя долго ждать. Вскоре у ликвидаторов появились сильные головные боли, удушающие приступы кашля, из носа текла кровь. Сам Владимир Жихарев частично утратил слух. Но пребывать на станции солдат обязан был до тех пор, пока не наберет допустимую тогда норму. В мае 1987 года уже высокой цифрой считались 10 рентген, хотя в начале года допустимая норма была значительно выше.
— Ситуацией простой народ не владел, — говорит Владимир Трофимович. — О здоровье ликвидаторов в СССР тоже особо не пеклись. Дозиметры, с которыми заходили люди на порученные им объекты, в большинстве случаев были бракованными, так как при выходе из помещения станции вообще не показывали даже сотых долей рентгеновского излучения.
Владимир Трофимович пробыл в Чернобыле вдвое больше положенного срока. Вместо полутора месяцев — три. На его удивленные вопросы начальству: «Почему так долго?» — получал однозначный ответ: «Нет замены».
Незаменимого бойца страна отблагодарила орденом Мужества, нагрудным знаком ликвидатора, медалью… Но может ли возместить Отечество своим сынам потерянное здоровье и жизни?
— Я-то еще ничего, — как бы в оправдание Родине говорит Владимир Трофимович. – Вот многих из моих знакомых и друзей уже нет в живых. А я хоть и болею сильно, онкология у меня, но все же еще держусь…
Каждый раз в день годовщины чернобыльской трагедии Владимир Трофимович вместе с другими ликвидаторами собираются на могилах своих почивших друзей, возлагают цветы к обелискам и, скорбно склонив головы на грудь, замирают в минуте молчания.
«Никто не должен быть забыт», — говорят чернобыльцы. Силами самих участников ликвидации создана книга памяти, в которую вносятся имена умерших ликвидаторов нашего района, принявших на себя лучевой удар.