У этой женщины необыкновенно глубокий и добрый взгляд и постоянное присутствие улыбки на губах. Немного грустной, но все же улыбки, будто она очень рада всему происходящему, и каждый человек ей приятен, и каждое его слово. По одухотворенным чертам лица легко узнать людей, в сердце которых пролился свет веры.
Когда мы познакомились с ней, она несколько раз упомянула о сыне, и из профессионального любопытства я спросила: «А кто Ваш сын?».
— Мне не хотелось бы это обсуждать, — коротко, но мягко ответила она. Но потом немного подумала и сказала: «У нас ведь как? Легче признаться, что сын наркоман, этим уже никого не удивить. Мой сын – монах». Она оказалась права: реакция в моих глазах ею прочиталась безошибочно. Я попросила рассказать о том, как это произошло, и она открыла свою душу.
Я растила Сереженьку одна. Муж был запойным пьяницей. Был он человек не злой, но пристрастие к спиртному часто вычеркивало его из нашей жизни, как мужа и отца. Сынок с раннего детства рос болезненным и очень слабеньким, был послушным, во всем помогал мне. Особенно любил готовить вместе со мной. Учился без проблем, прекрасно понимал точные науки и по окончании школы поехал поступать в институт на физико-математический факультет. К тому времени я, уже вдова, все свои слабые материальные возможности прилагала к тому, чтобы мальчик получил достойное образование. Радовалась, что многого он достигает по большому счету своим умом и способностями.
Помню, приехал Сережа домой на каникулы, и я предложила ему сходить в храм. Он с радостью согласился. Был большой православный праздник. По его поведению во время службы я поняла, что в приходской жизни он не новичок. По дороге домой он пояснил мне, что, действительно, в городе он посещает храм. Мое сердце обдало горячей материнской радостью: я полагала, что, будучи верующим, он не станет выпивать, не свяжется с дурными компаниями.
Как-то раз Сережа появился в Белой Глине неожиданно. Был грустный, подавленный, сослался на плохое самочувствие, регулярные головные боли. Я сама посоветовала ему сходить в храм, поговорить с батюшкой. Он вернулся успокоенный и стал собираться в дорогу, пояснив, что батюшка благословил его съездить в Тимашевский монастырь. Через пару дней он вернулся оттуда окрыленный, рассказал о том, что ему посчастливилось встретиться с отцом-настоятелем. Потом еще пару раз он съездил в обитель, а через некоторое время состоялся тот памятный разговор.
— Мамочка, ты только не волнуйся… Я собираюсь уйти в монастырь.
— Как? Совсем что ли?
— Да. Постарайся меня понять. Есть вещи, которые я по-другому понял своим сознанием.
— Нет! Если тебя интересует мое мнение – нет! Она никогда прежде не разговаривала со своим послушным сыном так резко, но сейчас на то были причины. Понимая всю необратимость его намерения, она продолжала в том же тоне:
— Живи, верь, спасайся здесь. В церковь ходи, соблюдай посты… Зачем же в монастырь-то? Столько сил и средств на образование потрачено! И уже понимая, что не убедила, почти на грани:
— Да ты ж у меня единственный! Кровиночка моя! Ну как же так? Ведь это навсегда умереть для мира.
— Мамочка! Я уже все решил. Ты не удерживай меня. Так спасаться лучше, — сказал спокойно
Ушел мой Сереженька. А я о нем все глаза выплакала. Первый год, еще до пострига, каждый месяц к нему ездила. Не всякий раз благословлял настоятель нашу встречу. Провидел, видно, как тяжело потом сыну от таких волнений, в какое смятение я душу его ввергала. Случалось, постою под стенами монастырскими с мокрыми глазами – и в обратный путь. А порой, бывает, приеду, плачу, слова сказать не могу. И чувствую ведь, что по нашим, мирским понятиям, несладко ему живется. Думаю, все равно не выдержит, вернется. А он спокойно меня утешает и просит только об одном: «Ну что ж ты так убиваешься? Ты знаешь, как легко тем ребятам, кого мамы благословили! Благослови и ты меня!»
Я общалась с другими матерями. Некоторые, действительно, детей своих Богу отдали с радостью. И отличались они от тех, кто искал какую-нибудь зацепочку, чтобы вернуть своего сына обратно, крепкой непоколебимой верой. Как первые христианки-матери, принимавшие со своими детьми даже муки с радостью во имя Господне.
Все чаще молитва была и на моих губах: «Пресвятая Богородица! Ты видела на кресте Сына Своего единственного! Тебе было тяжелее, чем кому-либо. Вытри мои слезы, помоги мне, укрепи мою веру. Владычица Небесная, помоги…», — своими словами просила я сердцем и получила просимое. Я постепенно получила мир в душе и радость о своем сыне.
Через четыре года Сереженька принял постриг. Несет послушание в монастырской трапезной – готовит пищу братии. Иногда отправляют его с тем же послушанием в скиты, где подвизаются иноки-отшельники. И это говорит о доверии ему, ведь это особая миссия. Долей своей он вполне доволен. Встречаюсь с ним теперь очень редко, один раз в год.
И хотя по молитвам сына я открыла свое сердце для Господа, нет-нет да заговорят во мне прежние мысли.
— Как здоровье, сыночек? — спросила его в нашу последнюю встречу. — Что-то похудел, бледненький такой… Болеешь? Честно говори матери.
— Бывает, ты же знаешь.
— Ну вот был бы ты в миру, мы бы с тобой поехали, обследовались, полечили бы все твои хронические болячки. Глядишь, полегче бы стало.
А он только улыбается грустно так на мои слова и отвечает:
— Монаху, мамочка, поболеть полезно. За такие вещи Господа благодарю ежедневно. Праведники специально скорбей искали. Зачем же нам бегать от малейшей, посланной Отцом, боли?
Иногда нахлынет грусть, представлю, какой бы он мог быть здесь, моя деточка. Работал бы, наверное, женился, я бы внучат нянчила. И вдруг от таких мыслей холодом повеет: могло ведь быть и не так. А спасительная радость материнская моя в том, что я самое дорогое не кому-нибудь – Господу отдала. Он нас любит, и милосердием Своим все наши грехи покрывает. Разве можно для Бога пожалеть, ведь все, что имеем, Он же нам и дал. И тепло на душе становится, и уже не чувствую, что Сереженька далеко. Будто он — свет моей материнской души, еще ближе, еще горячей. Хоть не перед глазами, но всюду, как воздух, которым дышим…
Моя собеседница говорила искренне, от всего сердца. И радостно было за нее, что нелегкое испытание вынесла достойно, а сына вырастила Божьим. По представлениям православной матери — это и есть в жизни самое главное.