— Мы очень беспокоились о состоянии здоровья Марии Григорьевны, — рассказывает Любовь Мосорова. — Дома, в Новочеркасске, она попала в ДТП, когда шла в магазин за покупками. Мы не смогли ей дозвониться. Муж как будто что-то почувствовал, поехал в город, побывал во всех больницах и нашел нашу бабушку.
— Слава Богу, что Боря меня нашел в больнице, я так плакала, — добавляет ветеран. — У меня был сломан нос, челюсть повреждена.
Марию Григорьевну поместили в госпиталь, а после лечения забрали домой.
Примерно год родственники выхаживали больную, кормили измельченной блендером пищей. Мария Мосорова выздоровела, чувствует себя бодрой и счастливой, даже понемногу гуляет по двору, кормит и поит своего любимца кота Барсика. Хороша, моложава и оптимистична, чем нас порадовала.

Цветущая вишня в крови

Марию Мосорову призвали на фронт из Белой Глины 5 мая 1943 г., уже после того, как была снята оккупация с нашего района. Ее и еще четырех белоглинских девчонок отправили в Тихорецк пешком, повел сержант. Расположились на вокзале железнодорожной станции.
— И тут налетели немцы, начали бомбить. Мы, девчонки, разбежались, не знали, куда прятаться. Когда налет закончился и бомбы перестали рваться, сержант нас еле собрал, — рассказывает участница ВОВ. — Он кричал: «Вы приняли присягу, кто побежит, будем наказывать за дезертирство!». Тихонько начали выходить, везде кровь, убитые лежат. Мы уже были привычные к смерти, пережили оккупацию, но ужас от налетов испытывали сильный. А рядом, рукой подать, пышным цветом цвела вишня – красивая, белоснежная, как невеста. А на ветках – человеческие останки.
Задумывается, тонкое благородное лицо искажает боль. Так много лет прошло, так много за эти годы было пережито.

Радистка Маша

– В части нас учили военному делу. Мы узнали, какие самолеты бывают, как по звуку определить, который из них летит. Научили держать в руках оружие и отправили на фронт, — вспоминает Мария Григорьевна. — Обмундировку выдали, а с едой было худо. Жили в землянках. Зима. Мороз. Послали мы одну девчонку за продуктами, она шла назад через поле и провалилась в колодец, присыпанный снегом. Лежала там, не могла вылезти, местные колхозники услышали стон, вытащили девушку, к нам принесли. А у нее сапоги к ступням примерзли. Врачи ноги отрезали.
Шли бойцы все больше пешком. Сотни километров. Львов, Краков, Варшава.
— Это сейчас мобильники, телефоны, а мы раньше сообщали о передвижениях врага по ручной радиостанции (ящик такой). Сначала позывной: «Я – Волга, я – Волга, прием» – и говоришь то, что нужно сообщить, — улыбается. — Летит самолет, мы слушаем. Могли отличить по звуку – бомбардировщик «Хейнкель» это или «Мессершмитт». А «Мессер» этот обязательно обстреляет вышку, где мы дежурим. Летчик видит – ты стоишь, передаешь информацию о местоположении самолета. Спускается, пикирует и как даст очередью. Упадешь, прижмешься к доскам, лежишь. Что делать? Такая служба.

Немецкие пособники

— Как-то поляки принесли нам хлеба, картошки, мы так обрадовались. Наготовили, ели, — вспоминая девичью наивность, улыбается. — Ночью наши позиции прицельно обстреляли. Тогда мы поняли, что это были шпионы, немецкие пособники, они высматривали расположение частей, количество людей, оружия. Так-то было. Утром пошли посмотреть, откуда стреляли, а там кладбище, лампадки везде горят. Людей не видно, только гильзы валяются.
Из Польши военное подразделение переправили в Германию. Погрузили в студебекеры (трехосные грузовые автомобили, выпускавшиеся в 1941-1945 гг.) людей, оружие, рацию и повезли.
— Переправляли через Вислу четыре роты, я была во второй, — делится ветеран. — Наша рота через реку успела переехать, а третья и четвертая нет. Налетели немецкие самолеты, начали бомбить мост. Все наши пошли на дно. Кого смогли, вытащили из воды. Мертвых прямо там и похоронили, совсем девочек. Что нам тогда было – по 18-19 лет?!

Фрицев взяли, даром что девчонки

— Уже на территории Германии недалеко от нас был лес. Смотрим, опускаются парашютисты. Мы автоматы в руки и бегом туда. Фашисты стропы распутывали, оружие рядом лежало. Подползли, схватили вражеские автоматы и на противников дуло наставили.
«Хенде хох!» — звонко прозвучали девичьи голоса. Повели к своим. Идут худенькие, грязные, по два оружия на себя навесили, согнулись. Но привели фашистов к себе, позвонили в штаб. Немцев забрали.
— Мне тогда медаль «За боевые заслуги» вручили. Потемнела совсем, — собеседница поглаживает награды на груди. — Столько времени прошло, — снова задумывается. — Победили 9 мая 45-го, а демобилизовали нас аж в августе. Как же мы ждали победы, верили, хотели вернуться домой!

Возвращаться было некуда

Вернулась участница войны домой, а родительская хата заколочена. Отец умер во время войны, а мачеха снова вышла замуж.
— Плачу, не знаю, куда деться. Узнала, у кого мачеха живет, пошла к ней. Принять приняли, а жизни не было, — говорит женщина. — Уже на другой день отправили в колхоз трудиться. Слабая я вернулась, еле ходила. Пришла с работы, меня на огород гонят хлеб свой отрабатывать. Голодная, холодная. Когда замуж позвали, вышла, не задумываясь, и уехала.

Не могу вспомнить

— Об одном жалею: забыла фамилии девчат, которые со мной из Белой Глины уходили на войну. Только одну помню – Марию Потоцкую. Моя фамилия в девичестве была Есина, может быть, вспомнит, кто еще живой. Я жила на улице Пролетарской, в доме № 288, училась в 11-ой школе.
Перед Новым годом Марии Григорьевне позвонил участник ВОВ Виктор Макаров. Увидел материал о боевой подруге в «Белоглинских вестях», так и узнал, что она вернулась в Белую Глину. Пообещал приехать в гости.
— В Новочеркасске меня редко навещали с поздравлениями, а здесь что ни праздник, так молодежь на пороге, — удивляется Мария Мосорова. — То районная администрация, то поселенческая, школьники, знакомые. Спасибо! Приятно, когда о тебе не забывают.