Своими воспоминаниями поделилась наша подписчица Марина Сырцева
Смотрю новости о спецоперации России в Украине, по освобождению ДНР, ЛНР. А ведь я сама прошла через эти страшные испытания еще в 2013-2014 годах. Поэтому взяла ручку и написала свои воспоминания о тех тревожных днях. События по освобождению жителей от агрессии украинских националистов не могут оставить равнодушной. А в те годы мы были никому не нужны,
и это было так горько и страшно.
Марина Сырцева
Моя семья жила в г. Курске, и родная сестра моего мужа проживала рядом с нами. Мы дружили, делили все пополам: и горе, и радость. А пожилые родители мужа жили в г. Харцызске Донецкой области. Мы по очереди старались к ним ездить на две-три недельки: дрова наколоть, по дому убраться. У них был свой частный дом и огород.
Отец мужа долго болел и в конце 2013 г. умер. Свекрови было 90 лет, она тоже болела – перенесла инсульт и — склероз полный. Сначала три месяца ухаживала за нею дочь, потом пришлось мне ехать туда. Муж остался дома с сыном – мужчин тогда не пускали. Сын учился в военном колледже. Как вы помните, в это время на границах с ДНР и ЛНР то и дело происходили военные провокации со стороны Украины. «Но я смелая», — думала, уговаривала себя. Да и выбора не было, пришлось ехать. Думала, что все не так страшно…
Поначалу в Донецке ничего такого не заметила. Обычно, как всегда: чисто, люди ходят, транспорт ездит. Только когда маршрутка доехала до выезда из г. Макеевки — это в 15-ти километрах до дома, где жили родители, — в лесополосе увидела настоящие блиндажи, мешки с песком, военных в форме и блок-посты. Тогда только у меня по спине пробежал холод от страха. А что впереди меня ждет?
Но отступать было некуда. Приехала, все хорошо, только свекровь приболела. Но, думаю, ничего, я сильная, справлюсь с трудностями. Валюха уехала домой, в Курск. Я осталась одна ухаживать за свекровью. Кормила ее с ложки, как ребенка. У нее в молодости характер был тяжелый, властный, командирский. А сейчас сил-то нет. Но меня она слушалась больше, чем родную дочь. Мне ее жалко было, как ребенок, беспомощная.
Она всегда была чистоплотной, пылинки и мусоринки нигде не было. Двор был чистый, листочка нигде не встретишь — все подметала. В памяти у нее осталось только имя дочери Вали. Меня она так и называла – Валя, не помнила, что я ей сноха. Она все звала мужа своего покойного, Виктора. Ей казалось, что он живой. Он был моложе ее на 15 лет, хороший, добрый, тихий. Все соседи его очень уважали и любили. А бабку нет, она ни с кем не ладила.
Когда свекрови стало лучше, она спрашивает у меня: «А твои начальники хоть платят тебе, что возишься со мною? Кормишь меня и печку топишь?» Говорю ей: «Платят, платят. Все хорошо». Вот так мы и жили.
После Майдана
В конце 2013 года в Киеве на Майдане произошел переворот. Люди тревожились – что же будет? Зима, снег, а угля было мало. Приходилось ходить в лесополосу за дровами. Пенсию перестали платить, закрыли банки, заморозили накопления, пенсии, зарплаты. Для жителей Донецкой и Луганской областей началась полувоенная жизнь, полная лишений.
2014 год. Прошла зима, наступила весна, стало тепло. А у меня дел прибавилось. Надумала вскопать огород в шесть соток, посадила всего, что нужно. Все растет, я радуюсь, отвлекаюсь от проблем. Земля хорошая, чернозем. Цветы посадила возле дома. Только одно плохо: большая старая абрикосина обломилась, упала на деревянный забор. А он старенький, поломался. Но соседи были хорошие, меня уважали. Помогли попилить дерево и убрать ветки. В трудное время люди держатся друг за друга.
У свекра были металл, рейки всякие, и сосед сварил нам калитку и ворота из профлистов. Я купила гвозди, подпилила гнилые доски и сама сделала красивый забор, покрасила его.
Жили мы да жили. Но из разных мест поступали тревожные вести: там напали, тех убили. Душевного покоя не было.
Прошло много времени, но я очень хорошо запомнила, какие люди хорошие в ДНР, не бросают друг друга в беде. Это нельзя забыть.
Людей сплачивало общее горе
У меня совсем закончились деньги, а ремонт нужно было закончить, нужна была краска и другое. Я пришла на большой рынок, местные всегда там торгуют. Подошла к мужчине, хозяину товара, объяснила, что приехала в гости к бабуле, делаю ремонт, и попросила дать мне в долг на 2-3 недели товар. Продавец даже адреса не спросил, не потребовал что-либо в залог, и паспорт не посмотрел. Согласился, поверил на слово: «Я не победнею, а ты не побогатеешь, если не отдашь». Это было удивительно…
Взяла у него материалов на две тысячи. И была в шоке, что он мне поверил. Я человек ответственный, как только появились деньги, сразу отнесла и отдала. Была очень благодарна и случай этот запомнила на всю жизнь.
Люди добрые, душевные, делятся всем. С такими проявлениями доброты в Донецкой народной республике я сталкивалась постоянно.
Моя старенькая соседка с палочкой ходит. Она сажала огурцы рано, у меня только взошли, а у нее уже выросли. Она мне повесит пакет с огурцами и грушами на забор, ей тяжело было ходить. «Бери, доченька, — говорит, — кушай мои, пока твои вырастут». Это тепло душевное, внимание чужого человека помнится и теплом отдается в воспоминаниях. Еще мне придавало сил и уверенности, что я в чужом краю не одна. Это внимание мне помогло все трудности вынести. О тех, кто бомбил, издевался над людьми, я даже вспоминать не хочу… Но это было, рассказы людей разрывали душу. Хотелось уехать, но как?
По православным законам доброты
Харцызск город очень красивый, весь утопает в зелени, в садах кругом высажены цветы, деревья побелены, все ухожено. Все в шаговой доступности: рынок, центр, вокзалы, магазины. В то время было так: в трамваях пожилые люди ездили бесплатно: просто заходили и ехали. В магазинах, где продавали товар, одежду и обувь с таможни, конфискат, — все импортное и можно было взять очень дешево. Качественные вещи и недорогие. Этим и спасались.
Все шло к тому, что мне с бабулей опять придется зимовать. Вывезти ее было сложно и опасно. Могли остановить по дороге, а там все, что угодно, могло случиться. Я обзавелась хозяйством — на рынке купила цыплят и десяток индоуток. Пошли фрукты, овощи. Все стало быстро поспевать. Мне очень нравилось место, где мы жили. Церковь в двух кварталах от дома. На церкви были большие микрофоны. И когда шла служба, все было хорошо слышно. Территория вокруг церкви была ухожена, выложена плиткой, все утопало в цветах, молодые липы насажены рядами. Рядом – трасса Ростов – Донецк. Возле церкви родниковая вода течет большой струей.
В Петров день возле церкви, после службы, ставили длинные столы в четыре ряда, накрывали и кормили вкусно всех, кто был. Всего вдоволь: только борща шесть 40-литровых кастрюль, плюс второе и третье.
Тогда люди в церковь ходили массово. Даже нищим возле ворот давали от души деньги и угощение. Охраняли церковь казаки. Это теперь церковь в Киеве разобщили, и наше православие оказалось неугодным.
Остатки украинской ракеты «Точка-У» на территории ДНР. Фото из архива
«РИА Новости»
Фосфорные бомбы,
как в фильме ужасов
Мы жили недалеко от автозаправки. Ночью, бывало, такой гул от машин и бронетранспортеров стоял, аж земля дрожала. Девчонки, работавшие на заправке, рассказывали, как однажды ночью подъехали украинские нацики и под дулом автоматов заставили заправить их бесплатно. Наглые, бесцеремонные. Чтобы не убили, заправили за свой счет.
Сильные артобстрелы были в Иловайске. В катакомбах аж все гудело от взрывов. Это всего в 10 километрах от нас, за бугром.
Когда днем над городом сбросили с самолетов фосфорные бомбы, все вдруг озарилось ядовитым цветом. Большие искры летели, как гирлянды. Люди молча стояли и смотрели, как зомбированные, испугались. Хорошо, был сильный ветер, который унес все за город, на поля. Ночью поле все светилось, как в каком-то фильме ужасов.
Все привыкли жить в страхе, день и ночь. Во время боя прятались в подвалах. Утром встаешь часов в 4-5 – уже идет перестрелка на блок-посту, в двух километрах от дома, все слышно. Оставалось только истово молиться: «Пронеси, Господи!»
Во время затишья люди жили обычной жизнью. Надеялись на скорое окончание войны… Но прошло уже восемь лет, а конца этому ужасу не было видно. Прав Президент Владимир Путин: этот беспредел надо было кончать. И все в ЛНР и ДНР сейчас надеются на жизнь без ужасов и постоянных угроз. Но на этом моя история не заканчивается.
Марина СЫРЦЕВА.
п. Селекционный.
(Продолжение следует.)
