Окончание. Начало в номерах 89 и 90
Смерть легендарного командира.
Первую попытку штурма Ставрополя части Красной Армии предприняли 23 июля
1918 г. Она оказалась неудачной. К концу дня почти треть красноармейцев
полегла в беспрерывных атаках, а город так и не был взят. Анализируя
причины неудачи, командующий пришел к выводу, что самым уязвимым местом в
обороне белых был стык между двумя траншеями напротив южной стороны
Казенного леса. Фома Григорьевич решил нанести главный удар здесь. С
наступлением ночи Шпак перебросил к этому месту наиболее боеспособный
отряд матросов под командованием Воронина.
Целый день Шпак ожидал подхода красных отрядов из г. Невинномысска, но
обещанной помощи не было. Некоторые члены Военного Совета предлагали
приостановить наступление, но командующий не соглашался — он знал, что
противник понес большие потери. «Необходим еще один решительный натиск, и
город будет в наших руках!» — отвечал Шпак своим оппонентам.
24 июля ранним утром отряд Шпака численностью 2 тыс. человек пошел в
наступление. Колонны атакующих возглавлял Фома Григорьевич. Белые
встретили красноармейцев шквальным огнем и бросили навстречу конницу.
Началась жестокая рубка.
В Ставропольском архиве хранится немало свидетельств бойцов шпаковского
отряда о последних мгновениях жизни Фомы Григорьевича. Непосредственный
очевидец тех событий, соратник красного командира Емельян Крамаренко
рассказал, как это было. Во время очередной атаки бронеавтомобиль
шпаковского отряда, на котором ехал Емельян Миронович, внезапно
остановился. Продвижение красных отрядов на этом участке замедлилось.
Пока водитель что-то устранял в двигателе, бойцы из кузова вели
пулеметный огонь по противнику.
В этот момент прискакал Фома Григорьевич. Спешившись, он кинул повод
коня своему адьютанту и подбежал к застрявшей машине. «Почему
остановились?» — спросил он обеспокоенно водителя бронелетучки, и тут же
был убит выстрелом из револьвера. Пуля попала в висок. Стрелял
водитель, который оказался внедренным в шпаковский отряд белогвардейским
шпионом, втершимся в доверие к красным «бывшим» подъесаулом. В момент
возникшего замешательства убийца скрылся в зарослях близлежащего сада и
поймать его не удалось. Сняв пулеметы и разбив двигатель молотом, бойцы в
спешке похоронили командира и отступили к своим.
Известие о внезапной гибели командующего быстро разлетелось среди
атакующих. В их рядах снизился наступательный порыв и начался некоторый
разброд. Шкуровцы перешли в контратаку, и красноармейцы,
деморализованные потерей командира, стали беспорядочно отходить.
Небольшой отряд матросов прикрывал отход красных частей. Вместе с ними
из города ушли более 2 тыс. рабочих. Второй штурм Ставрополя провалился,
и он был окончательно освобожден только 29 февраля 1920 г…
А вот что написали о гибели Шпака деникинские газеты. «Ставропольские
ведомости» от 24 июля 1918 г. коротко сообщили, что «предводитель
красной банды Ф. Шпак зарублен казачьим офицером». Однако два года
спустя в ежедневной газете Добровольческой армии «Родная речь» от 25
января 1920 г. появилась более подробная заметка: «Вооруженный до зубов
Шпак на коне налетел на есаула Провоторова. Один взмах саблей казака, и
Шпак упал с коня. Матросы дрогнули и обратились в бегство. В знак
награды револьвер Шпака с золотой цепью был отдан есаулу. Шпак этот
револьвер носил на золотой цепи, как дама какой-нибудь медальон».
На приведенных сообщениях белой прессы хотелось бы остановиться
подробно. Версия гибели красного командира, напечатанная в
«Ставропольских ведомостях», как говорится, по горячим следам, спустя
годы в «Родной речи» обросла сомнительными подробностями, происхождение
которых неизвестно. Например, Деникин и Врангель в своих мемуарах ничего
подобного не сообщают. А в «Записках белого партизана» генерала Шкуро
события тех дней описываются бессистемно, даты указаны не точно или
перепутаны, так что трудно понять, о каком именно эпизоде идет речь – о
налете Шпака на его штаб в Птичьем или о штурме Ставрополя. В 13 главе
«Записок» читаем:
«…Вдруг недалеко от моей палатки разорвалась граната, затем
послышалась пулеметная трескотня и, наконец, примчались казачьи
разъезды, преследуемые по пятам несколькими грузовиками. Оказывается,
это были большевистские разведчики, посаженные на грузовики, из коих
один нес на себе горное орудие, другие же были вооружены пулеметами. Я
тотчас же приказал рассыпать один полк лавой, дабы отрезать грузовикам
отступление и захватить их. Некоторые из них успели проскочить и
умчались к Ставрополю, где подняли страшную панику; два же грузовика
достались нам. Среди изрубленной казаками прислуги был опознан местными
жителями некий матрос Шпак…»
Вот так. При этом «некий матрос Шпак» в мемуарах Шкуро упоминается
именно в связи с захватом грузовиков, а о есауле Провоторове нет ни
слова. Да и был ли опознанный местными жителями погибший матрос
легендарным красным командиром?
Впрочем, логика деникинских газетчиков понятна — пропагандистам Белой
армии нужно было заявить, что со знаменитым «красным дьяволом» они
справились «одним взмахом сабли», а заодно дискредитировать поверженного
героя, низведя до уровня обыкновенного бандита. История с золотой цепью
от револьвера, который он якобы носил на груди, «как дама какой-нибудь
медальон», — очевидный вымысел. Если бы у Фомы Григорьевича наблюдались
подобные наклонности, он бы не пользовался столь большим авторитетом у
красных партизан — выходцев из бедняцких сословий, и, тем более, у
революционных матросов, крутой нрав которых вошел в историю. Суровые
реалии того времени опровергают подобные измышления, а информационные
войны велись уже тогда…
ГЕРОЕВ БЫВШИХ НЕ БЫВАЕТ!
В последнее время западные идеологи с упрямой настойчивостью предлагают
нам пересмотреть историю своей страны, мол, ошибся наш народ — не за
теми пошел, не в то верил и не то строил. При этом поражение Белого
движения трактуется ими как некая досадная ошибка национального
масштаба, которую современное поколение россиян просто обязано
исправить.
Как непогрешимая истина подается теперь постулат, что тот, кто воевал
против большевиков, автоматически является героем, которого непременно
нужно реабилитировать, а красных, соответственно, развенчать и
вычеркнуть из народной памяти.
В таком случае вместе с колчаковским атаманом Семеновым придется
реабилитировать и его союзников — японских захватчиков, оккупировавших в
1918-1922 гг. Дальний Восток и часть Сибири, а заодно и немецких,
английских, французских и американских интервентов, пытавшихся
расчленить молодую Советскую Россию на части?
Гражданская война была одной из самых драматичных и сложных страниц в
истории нашей страны, требующей беспристрастного исследования фактов, а
не переписывания их в угоду политической конъюнктуре. Факты, как
известно, вещь упрямая, а история не знает сослагательного наклонения.
Поражение Белого движения в Гражданской войне произошло по объективным
причинам и, прежде всего, обусловлено тем, что большая часть населения
России не считала его выразителем своих интересов. В частности,
дипломатический представитель Великобритании в РСФСР Р. Локкарт, один из
организаторов антисоветского заговора «трех послов» летом 1918 г.,
целью которого была организация всесторонней помощи Белому движению,
констатировал, что Деникин, Корнилов и Врангель изо всех сил стремились
сбросить большевиков, но «для этой цели они, без поддержки из-за
границы, были слишком слабы, потому что в их собственной стране они
находили опору только в офицерстве, которое было само по себе уже очень
ослаблено». При этом У. Черчиль с откровенным цинизмом признавался:
«Было бы ошибкой думать, что мы сражались за дело враждебных большевикам
русских, напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело». В
итоге белым не смог помочь даже почти 1 млн иностранных интервентов,
оккупировавших практически всю Россию.
В силу этого авторитет Белой армии в народе стал неуклонно падать, и она
так и не смогла по численности сравняться с Красной. С каждым годом
добровольцев становилось все меньше, а военная мобилизация, как правило,
проваливалась. Доходило до того, что некоторые белогвардейские полки
«вынуждены были целиком состоять» из офицеров!
Например, когда в Медвеженском уезде набор добровольцев результатов не
дал и Деникин прибег к насильственной мобилизации, родители стали
прятать своих сыновей, а на сходе в с. Медвежьем открыто заявили: «Что
хотите с нами делайте — вешайте, расстреливайте, но последних сыновей в
солдаты Деникину не отдадим!».
В феврале 1919 г. начальник Медвеженского уезда полковник Селиванов
докладывал Ставропольскому губернатору, что на сборные пункты уезда не
явились сотни мобилизованных из большинства сел уезда. При этом
«…много солдат запасного батальона, стоявшего в с. Белая Глина и
состоящего почти исключительно из солдат Медвеженского уезда,
разбежались по домам, и в селах уезда с ранее скрывающимися дезертирами
образовался громадный контингент большевиков…». Далее он сообщает, что
попытка произвести аресты в с. Летницком провалилась, так как население
было настроено к белым враждебно, а полурота солдат Белоглинского
запасного батальона во главе с начальником 6-го участка Дудниковым
оказалась «неблагонадежной».
Ко всему прочему, личная конкуренция среди лидеров Белого движения,
бесконечные раздоры и взаимные упреки в поражениях дискредитировали его в
глазах своих же участников и сторонников, о чем белые генералы
откровенно и подробно писали в своих мемуарах, вынеся самим себе
исторический приговор. А сотрудничеством с иностранными интервентами они
окончательно скомпрометировали себя в глазах соотечественников — ну не
любит наш народ оккупантов и все тут!
Предчувствуя близкий крах, деникинский генерал Эрдели в своем дневнике
записал: «Не дай Бог, чтобы немцы отсюда ушли, иначе все мы полетим
кувырком, так как все, что сейчас у большевиков есть против немцев,
обернется против нас!».
Неудивительно, что последовавший вскоре разгром кайзеровской Германии
тяжело отразился на положении Добровольческой армии. К концу ноября 1918
г. немецкие войска ушли из Донской области, обнажив протяженную линию
фронта, а Красная Армия перешла в наступление. Зимой 1919-1920 гг.
деникинские войска оставили Харьков, Киев, Донбасс, Ростов-на-Дону, а в
феврале-марте последовало поражение в битве за Кубань. После этого
белоказачьи части стали переходить на сторону красных или примыкать к
«зеленым» (махновцам), что повлекло за собой развал фронта, отступление
Добрармии в Новороссийск и бегство в Крым с последующей переправкой в
Турцию.
В противовес этому Красная Армия воевала под объединяющим и понятным
всем призывом «Социалистическое Отечество в опасности!», боролась с
иностранными интервентами, обещала восстановление социальной
справедливости и построение принципиально нового государства. Многие
легендарные красные командиры были выходцами из «народной толщи», как
говорилось когда-то. Они храбро и самоотверженно сражались, и делали это
не ради личных корыстных интересов — ими двигало острое переживание
внутренней правды происходящего, за что они без колебаний отдавали свои
жизни.
И эта правда у нашего земляка, героя Гражданской войны — Фомы Григорьевича Шпака — была!
А. ЧИСТЯКОВ.
