Мой рассказ — о маме Розановой (Гнездиловой) Вере Самойловне, невысокой хрупкой женщине, прошедшей огонь войны и не растерявшей в этом пекле задора и оптимизма, который сопровождал ее всю жизнь.
В сентябре 1921 года в семье белоглинца Гнездилова Самойла Андреевича родилась дочь Вера. Год был голодным, девочка родилась слабенькой, и бабушка потом рассказывала Вере, что ее больше месяца не регистрировали, думали, что дитя умрет. Но ребенок выжил, несмотря ни на что. Зато в этом же году умер отец, так что жизнь не баловала маленькую Верочку. В 1940 году не стало и мамы, осталась Вера сиротой. Вместе с тетей и ее мужем-военным уехала на Украину, где окончила школу медсестер.
Далее я воспроизведу рассказ мамы.«22 июня 1941 года должен был быть выпускной вечер, а в 4 часа нас бомбили. Бежали от западной границы, кто как и на чем мог. Вихрь войны подхватил и меня. Еле добралась до Белой Глины, потеряв родных. Так как была комсомолкой да еще и со средним образованием, взяли работать в военкомат, а позже пришел приказ организовать в селе эвакогоспиталь. Райздравотдел открыл краткосрочные курсы медицинских сестер. Очень много нашлось девушек-добровольцев. Учились и работали по обустройству госпиталя.
Оборудовать госпиталь пришлось в пустых стенах здания школы № 9 (ныне СОШ № 12). У жителей села просили кровати, постельные принадлежности, отыскивали все необходимое, чтобы создать уют страдавшим от ран защитникам Родины. Личный состав госпиталя был очень дружным и дисциплинированным. Но недолго госпиталь находился в родном селе. Наши войска, преодолевая яростное сопротивление немецко-фашистких захватчиков, гнали их туда, откуда Гитлер толкнул их на разбой. Наш госпиталь двигался вслед за фронтом и остановился в г. Новоград-Волынском на Украине. Наш госпиталь входил в состав 1-го Украинского фронта. На новом месте пришлось своими силами приспосабливать громадное здание под медицинский пункт.
Мне часто доставалось от начальника госпиталя за «излишнее милосердие», как он говорил. Соберу в перевязочной 10-12 раненых, приложу примочки на присохшие к ранам бинты – жаль было травмировать заживающие раны «сухими» манипуляциями. А надо было торопиться, раненых все добавлялось и добавлялось. Вот и журил меня за это начальник госпиталя. Но никакие тяготы и лишения не могли отнять у нас молодость, задор. При малейшем поводе раздавался звонкий смех, появлялись улыбки на лицах и грусть отступала.
Работали мы в прифронтовых условиях до светлого дня Великой Победы – 9-го мая 1945 года! Что творилось тогда – словами не передать. Слезы радости и гордости за нашу армию, неописуемый восторг! Раненых мы долечивали и передавали в другие госпитали, а вскоре пришел приказ о демобилизации. Кто-то поехал домой, а кто-то встретил свою судьбу. Однажды в госпиталь поступил новый раненый. В очках, очень серьезный, к такому и не подступишься. Но оказалось, что он, как и все: и улыбнуться может, и пошутить, и расположить к себе. Правда, рана не давала покоя. Началось омертвение тканей ноги, и необходимо было делать еще одну операцию. Во время операции от невыносимой боли Николай так схватил меня за руку, что на ней еще долго оставалась багровая пятерня. Но вскоре рана стала постепенно заживать, Николай начал ходить с костылем, а через несколько дней после операции пригласил меня на танцы. Платье у меня было довоенное, шелковое, а туфли и сапожки из плащ-палатки сшиты. А вообще-то не до нарядов было, радовались тому, что скоро война закончится. Николай очень хорошо танцевал, пригласил на вальс. Мы закружились и будто от земли оторвались.
После выздоровления Николая направили на службу в г. Белую Церковь, и он позвал меня с собой. В воинской части дали одеяло, подушку, да какую-то посуду. Так и зажили, но вскоре Николая демобилизовали. Хоть и был он коренным ленинградцем, но поехал со мной в село. В Белую Глину приехали лишь летом 1946-го с маленьким сыном на руках.» Мамочка моя в послевоенное время более 40 лет продолжала нести беспокойную вахту в хирургическом отделении районной больницы, воплощая милосердие свое и ту силу, которая поднимает человека с больничной койки. Уже я помню, что мама никогда не отказывала никому в помощи. И сама ходила по дворам, чтобы уколы сделать, банки поставить, и к нам домой люди приходили.
Именно от нее я научилась помогать людям, относиться к ним так, как хотела бы, чтобы они относились ко мне. При всем при этом воспитала нас, троих детей, вырастила внуков. Низкий ей поклон за ее ратный материнский труд, за ее беззаветную любовь к нам.
Казалось бы, с каждым годом все дальше и дальше отодвигается от нас минувшая Великая Отечественная война, но, странное дело, она не превращается в далекую историю, не уходит в позавчера, а, наоборот, ярче предстает перед нами во всей своей неповторимости.
Уже давно не стало моих мамы и папы Розановых Веры Самойловны и Николая Сергеевича. Они прожили вместе более 50 лет, деля все беды и радости пополам. Но тяжелые годы войны, лишения и полученные раны сделали свое страшное дело, родители мои ушли из жизни. Память хранит и встречи родителей со своими однополчанами в нашем доме. И я, девочка-школьница, с удивлением увидела, что и убеленные сединами мужчины могут плакать. Только спустя время я поняла причину слез на глазах у мужчин. Гордость переполняет за родителей, которые в лихие военные годы встали на защиту Родины и с честью выполнили свой долг перед Отечеством и народом и обеспечили нам мирную жизнь.